Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

Новость состояла в том, что этим утром с Байконура был запущен «Союз-16» – корабль в варианте ЭПАС, пилотируемый Филипченко и Рукавишниковым[131]. Получив данные от Тимченко, мы смогли сопровождать «Союз-16». Филипченко и Рукавишников провели в космосе шесть суток, имитируя орбитальные характеристики «Союза» во время ЭПАС. Они благополучно приземлились в Казахстане 8 декабря.

Алексей, Валерий, остальные космонавты и группа обеспечения, включая Шаталова, вернулись в США в пятницу 7 февраля 1975 г. Мы встретились в Вашингтоне, а затем полетели на Мыс. Вэнс, Дик и другие члены команды «Аполлона» присоединились к нам. На следующий день мы показали делегации пультовую площадки 39B, ракету «Сатурн IB» в Здании вертикальной сборки и наш командный модуль CSM-111, проходивший проверки. Эрнст Васкевич, один из переводчиков КГБ, опекающий космонавтов, не мог скрыть своего изумления. «Это реальный космический корабль?» – спрашивал он снова и снова. Советскую делегацию также поразило, что мы позволяем туристам бродить по всему Мысу.

В воскресенье девятого мы приехали в Диснейленд в Орландо. Алексей и Валерий бесстрашно катались на всяких «космических горках». Они очень впечатлились чистотой сказочного городка и тем фактом, что все вокруг было искусственным. Вечером с балкона отеля мы заметили несколько уток, плавающих у берега прудика. «Утки ненастоящие», – заявил Валерий Кубасов.

По мере того, как мы с Алексеем все лучше говорили на языках друг друга, мы начинали беседовать более открыто. Однажды вечером в американском отеле я обнаружил Алексея у телевизора: коллега смотрел новости. «Том, – сказал Алексей, – у вас такая прекрасная страна. Люди водят отличные машины и носят замечательную одежду. У вас хорошая медицина и магазины, полные товаров. Почему же по телевидению говорят только о плохом? В новостях нет ничего, помимо стрельбы и смерти». Я затруднялся ответить, потому что был с ним согласен. Никогда не понимал, почему американцы любят смотреть на убийства и другие грязные дела.

После еще одного дня на Мысе мы вернулись в Хьюстон на трехнедельную сессию на имитаторах и тренажерах полетных процедур.

В Хьюстоне я сделал важный шаг. Мне всегда хотелось посетить секретный советский космодром Байконур, и в 1973 году Джордж Лоу вынудил Советы согласиться, что такой визит в принципе возможен. Однако твердой договоренности не было, а время уходило. Для посещения имелось железное рабочее обоснование: я не представлял себе, как мой экипаж будет летать на космическом корабле, который я не проверил лично. А чтобы проверить «Союз», нам требовалось приехать на Байконур. Я чувствовал, что если выскажу свое желание слишком рано, то Советы найдут повод замылить дело. Но теперь, когда они посетили Мыс и осмотрели наш корабль, им будет непросто отказать.

Для начала я поделился своими мыслями с Алексеем, но тот заявил, что посещение невозможно – весь объект является секретным. Однако за несколько следующих дней я несколько раз повторил свою просьбу – сначала Шаталову, потом Виктору Легостаеву, заместителю Бушуева по стыковочной системе, а затем и самому Бушуеву. В то же самое время в Хьюстоне находились академик Борис Петров[132] и один из его заместителей, и я как следует надавил на них с теми же самыми доводами. Все мне отказывали, но я продолжал поднимать ставки и в конце концов дошел до главного аргумента: «Если я не загляну в «Союз», я не полечу вообще».

Теперь я добился их внимания. Бушуев и Шаталов вслух рассуждали о том, возможно ли отправить в полет мой дублирующий экипаж, однако Алан Бин, его командир, был полностью согласен со мной: он тоже не полетит – и точка. Крис Крафт, Глинн Ланни и Джордж Лоу также поддержали меня. Стремясь добиться соглашения, я сказал Советам: «Ну послушайте, я видел много детальных спутниковых снимков. Я знаю, как у вас там что выглядит. Давайте вы нас ночью привезете и ночью увезете, если вас беспокоит именно это». Наконец они согласились разрешить наш визит в ходе последней поездки в СССР в апреле.

Во время напряженных переговоров я абсолютно полагался на Анатоля Форостенко, который великолепно работал в качестве моего переводчика.

Казалось, теперь дело гладко идет к старту «Союза» и «Аполлона» – до утра 5 апреля 1975 года, когда Советы запустили «Союз-18» с космонавтами Василием Лазаревым и Олегом Макаровым в 60-дневный полет на «Салюте-4». Во время выведения после выключения двигателя не отделился центральный блок ракеты «Союз». Верхняя ступень, которая должна была доставить «Союз-18» на орбиту, начала работать с этим мертвым весом длиной в 30 метров на хвосте[133].

Экипаж сразу же понял: что-то пошло не так – корабль начал двигаться боком. Лазарев передал: «У нас отсечка, у нас отсечка!» На такой высоте это было единственное решение – отключить двигатель, отделиться от верхней ступени и выполнить аварийный полет по суборбитальной траектории. Их башня САС уже давно была сброшена.

Однако из центра управления они услышали: «Все нормально»[134].