Есть только дорога…

…Ночью после того обстрела ему впервые приснился Волк. Он со своей нерусской внешностью и бородкой походил во сне на самых светловолосых "Чехов". И когда он сказал Манулу, что снится ему, Манул рассвирепел, достал автомат и пристрелил Волка, а затем проснулся в холодном поту за час до подъёма. Потом Волк снился ему ещё пару раз, но во снах они дрались с Волком на ножах возле горного аула. Потом в одном из снов замирились, а после этого каждую ночь ему снился Волк, водя эзотерика-любителя младшего сержанта Мануйлова по просторам подсознания, выуживая оттуда эзотерические знания, описания духовных практик и прочую странную информацию. После демобилизации, когда весь вагон "гудел" на хасавюртовской "палёнке", Манул "прозефиривался" на крышу и курил сигареты там, глядя на цветущие маками плоские степи. Ему было наплевать, что его кто-то увидит, за всю дорогу никто ничего Манулу так и не сказал… А потом была "халтурка" на Северке, устройство маляром в ДК Железнодорожников, поездка к Полине с раздачей пизды гопникам в её и соседних дворах. После этого Манул уже понял, что почти ничего не боится в этом мире…"

Леший сидел, глядя в одну точку, на красный уголёк благовония. Во время рассказа Манула Полина затянула какую-то мелодию пением, похожим на горловое.

В голове Лешего заиграла ненавистная ему по общажным временам армейская песня, под расстроенную гитару и гнусавым голосом ирбитского гопничка Ромы:

"Мать не знает, как мы ходим по горам,

Мать не знает, как бывает трудно нам,

Как проходят нашей юности года,

В Дагистане идёт война…"193, – пел голос, акцентировав по-кавказски букву "и".

Леший потряс головой и протёр глаза. Манул, со словами: "Твоя очередь", протянул ложку Полине.

" – Полина, куда ты попрёшься на ночь глядя мусор выносить, – закричал из комнаты отец, – останься!

– Нет, пап, мне надо. Не знаю почему, но лучше мусор сегодня не оставлять.

– Смотри. Наши-то не обидят, но вдруг "красновские" или "бахаревские"194 залётчики. Ты девка-то видная у меня!

– Не волнуйся.

Полина вышла на пахнущий сиренью двор, доковыляла до "помойки", выбросив пакет. Потом что-то понесло её на улицу через подворотню, где она услышала разговор двух гопырей со своего двора:

– Глянь-ка, что за гусь пернатый там топает бес сука ебаный.

– Давай загасим его, да спросим за волосы, охуели пидоры блядь…

Полина подорвалась "с места в карьер" мимо гопырей, кинувшись на шею незнакомцу с хвостиком тёмных волос, торчащим из-под банданы:

– Привет, мой хороший, я тебя заждалась уже! Пойдём скорей, там чай согрелся! – она обняла и поцеловала в губы ошарашенного парня. Тот, отходя от шока, даже не сопротивлялся, когда она провела его мимо гопырей к себе в подъезд.

– Плюха, этот кекс с тобой чтоли?

– Да, чтоли.

– Ну ты, мать, даёшь. Где таких находишь только?