Есть!

Мы живём в отеле «Альберта» вот уже четыре дня. Мы – это Евгения Ермолаева, некогда широко известная под инфантильным псевдонимом Геня Гималаева, и я, Ека Парусинская. Нет нужды объяснять, кто такая Ека Парусинская, – меня знают все, у кого есть телевизор. Правда, телевизоры вместе с моими бесценными зрителями остались в нашем городе, а я торчу в убогой гостиничке в Местре.

Телефоны П.Н., Аллочки, Юрика, моей верной дуры Иран и прочих болельщиков состязания (назначенного на позавчера!) по-прежнему находятся вне зоны обслуживания. В Россию мы дозвониться не можем, и что случилось – не понимаем. Разумеется, я предложила Гене временное перемирие, и она была вынуждена согласиться. В роли белого флага выступила скатерть из ресторана братьев Кальцони – пора уже раскрыть инкогнито наших толстяков. Джанлука явно симпатизирует Гене; что же касается меня, то я стала причиной раздора между Альфонсо и Марио. По ночам меня навещает шустрый портье Луиджи, и я с трудом представляю, как буду разбираться со всем этим малинником, когда придёт пора выложить козырную карту.

Предъявить её я собиралась в день дуэли, чтобы окончательно вывести из себя Геню и убрать её наконец с дороги, как убирают поваленную сосну. Но поскольку день дуэли откладывается, пришлось спрятать моего туза в Венеции – в отеле близ палаццо Пападополи. Я завидую ему от всей души – с утра до вечера он бродит по Венеции, пока мы с Геней безвылазно торчим в отеле «Альберта», покидая его только ради трапез в ресторане толстяков. Таков уговор – сидим и ждём распоряжений! Однажды нам обязательно позвонят – надеюсь, что уже через несколько часов раздастся звонок, и П.Н. закричит: почему мы до сих пор не в Виченце?

Может быть, позвонит холодная рыба Аллочка, и будет цедить слова одно за другим? Я согласна даже на Аллочку.

Российские номера телеканала «Есть!» молчат. Я слышу протяжные гудки, как будто в трубке воет специально выдрессированный для этой цели волк.

То, что с нами происходит, всё больше напоминает роман, автор которого утратил всякий интерес к сочинению – и никак не может его завершить. Будто выдохшийся (как вариант – особо одарённый) любовник, он снова и снова подводит сюжет к финалу, но всякий раз оставляет главу неоконченной.

А мне очень важен финал – я потратила столько сил и слов, чтобы разговаривать с читателем на правах главной героини, и вдруг у меня отбирают честно заслуженные лавры! Или, хуже того, бросают их в суп.

Теперь я и сама не верю, что всё случившееся со мной происходило на самом деле. А что, если не было долгих лет учёбы, рабства на кухнях знаменитых ресторанов, моих успехов?

– А вдруг нам только кажется, что всё это – правда? – спрашивает Геня. Ей некого больше спрашивать, но и мне нечего ей ответить. – Вдруг мы обе сошли с ума, и это не итальянская траттория в Местре, а психиатрическая клиника?

Что, если в самом деле нет и не было нашего великого босса П.Н., который в самолёте жаловался мне на свою матушку? Рассказывал, что Берта Петровна впала в детство – и вместе с детством в ней вдруг пробудилось кокетство. С каким-то стариканом, ошибшимся квартирой, Берта щебетала напропалую, и сказала зачем-то, что ей всего шестьдесят один. Я вижу перед собой лицо П.Н., но что, если его не существует, и мы увязли в чужой выдумке?

Внезапно я слышу (или вспоминаю) знакомый женский голос, едкий, как аммиак: «Правдиво только то, что всё излагаемое мною – вымысел».

Я приняла решение.

Я не собираюсь сидеть и покорно ждать, пока у автора этой истории достанет времени и фантазии дописать её. Я сама разберусь в том, что со мной происходит, пусть даже это и не реальная жизнь. Другой у меня всё равно нет! Проверить, выдумка это или реальность, можно единственным способом: предложить Аннунциате помощь на кухне. Потому что теперь я сомневаюсь во всём – даже в том, что на самом деле умею готовить.

– Слушай, – говорит Геня, – может, они попали в какую-нибудь жуткую аварию? Или их всех похитили?

Теперь, читатель, вы понимаете, почему Гене пришлось уступить мне место главной героини? Она не способна бороться с испытаниями – трудности просто подминают её под себя. Таким людям, как Геня, требуется какой-нибудь костыль, обходиться собственными силами они не могут.

Аннунциата бланширует помидоры, в кастрюле варится свежая паста, и повариха каждые полминуты отслеживает её состояние. Странно, что при виде уютной толстухи с чёрными усиками в уголках всё ещё румяных губ я вспоминаю поминутные рейтинги и заседания продюсерского совета.

– И ваши творческие думы в душевной зреют глубине, – декламирую я любимую строчку Пушкина. Аннунциата поднимает глаза, и усики разъезжаются в стороны, как ворота. Она давно присматривается ко мне – я стала бы такой славной невесткой! Пусть даже русская, это не беда!

Пришло время удивить Аннунциату и вернуть уверенность в себе, которая подрастерялась на ежедневной пятиметровой дороге из отеля «Альберта» в ресторан «Ла Белла Венеция». Надеюсь, что Геня стоит в дверях и наблюдает, бедняжка, мой триумф.