Эстафета поколений: Статьи, очерки, выступления, письма

Коцюбинский, где только мог, собирал документы, касавшиеся этого движения. Он многому учился у народа. В одном из писем к Горькому мы можем прочесть о том, как Михаил Михайлович входил в жизнь гуцульских селений. «Сколько здесь чудесных сказок, преданий, поверий, символов! Собираю материал (да, да, именно так и сказано у Коцюбинского: собираю материал. — В. К.), вживаюсь в природу, смотрю, слушаю, учусь».

Он был остросоциален в своей тематике, в направленности творчества. Он видел борьбу классов — и изображал борьбу классов. Он видел красивую, светлую душу людей труда — и изображал эту светлую душу, жаждущую иной, свободной жизни. Он в числе многих писателей — революционных демократов, и русских и украинских, конца прошлого — начала нынешнего века, творя методом критического реализма, закладывал основы нового, более совершенного творческого метода, находился на подступах к реализму социалистическому. Он писал не только о тучах социального неравенства, висевших над родным народом, — он видел просвет в тех тучах, в тех хмарах, с волнением художника и гражданина всматривался в единственно возможный выход из мрака романовской империи, в тот выход, который был найден народом менее чем через пять лет после смерти Коцюбинского — одним октябрьским днем 1917 года.

В наше время разудалых наскоков на социалистический реализм творчество тех, кто его подготовлял, кто стоял возле его истоков, — богатейший материал для разоблачения фальшивых тезисов противников самого передового творческого метода. Коцюбинский владел блестящ,им мастерством разработки характеров героев. И чем ближе подходил он к идеям марксизма, тем мастерство это все больше росло. Коцюбинский был тонким мастером стиля, он прекрасно писал пейзаж. Немногими словами он мог выразить бесконечно много.

Наше время — сложное время. Наше время — время борьбы двух миров. Один мир, уходящий, обреченный, бряцает оружием, грозит человечеству пламенем термоядерной войны. Другой мир, растущий, стремительно развивающийся, зовет покончить с угрозой разбойничьих войн, дать людям на земле возможность жить и работать спокойно. В этой борьбе справедливости против несправедливости, в борьбе за мир, за труд, за жизнь против смерти особое и неохватное место принадлежит литературе и искусству. Литература и искусство — это нити, которые могут надежно связать сердца одного народа с сердцами другого. Литература и искусство — могучая сила, которая способна объединить, слить воедино надежды и помыслы всех людей земли в их борьбе за мир.

Яркое, глубоко человечное, оптимистическое творчество писателя, которое собрало нас сегодня в этом зале, делает свое великое объединяющее дело среди миллионов читателей многих стран земли.

1964

НАШ КОМПАС

Многие из нас, литераторов, раздумывают о Владимире Ильиче Ленине — о его характере, поступках, о всей жизни, никакими общепринятыми мерками не измеримом пламенном труде одного из величайших гениев человечества. Раздумья наши приносят иной раз свои материализованные плоды: выходят в свет романы и повести, в которых так или иначе трактуется жизнь Ильича, появляются на экранах кинофильмы, показывающие Ленина, живописцы и графики демонстрируют на выставках портреты вождя Октябрьской революции, жанровые сценки с его присутствием.

Естественно, что каждый прозаик, поэт, драматург, режиссер, деятель кисти и карандаша видит и изображает Ленина по-своему. Для одних он — могучее средоточие революционной воли, яркий, взрывчатый интеллект, несокрушимая убежденность, воспламеняющая сердца и умы тысяч и миллионов, человек неустанного, активного действия. Другие ищут в нем главным образом мыслителя, теоретика, творца идей. Есть и третьи, которым в Ленине хотелось бы видеть добряка и всепрощенца, с полудетской наивной улыбкой в глазах опускающегося на корточки перед каждым встречным парнишкой, дабы отечески вытереть тому нос или при полном серьезе выслушать чушь, какую парнишка понесет с экрана, со страниц книги по воле автора сценария, повести, рассказа.

Мне думается, Ленина невозможно ощутить и понять через второстепенное и третьестепенное, через то среднечеловеческое, которое, конечно же, всегда присутствовало и присутствует даже у самых выдающихся представителей рода людского во всю его долгую историю. Из этого общедоступного источника можно брать лишь черты и черточки, в какой-то мере дополняющие главное, основное, неповторимое, но ни в коем случае нельзя из них составить правдивый ленинский образ. По-настоящему творчески увидеть и осмыслить Ленина возможно с позиций единственно верного принципа, какой исповедуют великие художники мира: беру глыбу мрамора и отсекаю все лишнее. У нас часто получается наоборот: для изображения Ильича берут одно лишнее, которым заслоняется главное.