Эстафета разума

Он никогда не думал, что шахматные фигурки могут быть произведениями искусства. Глеб их всегда воспринимал иначе. Красоту создавали шахматисты в партиях, задачах, этюдах. Она таилась в содержании самой игры. Фигурки почти не замечались…

— Дедушка рассказывал, что тут собраны шахматы разных народов: русские, индийские, китайские, корейские, иранские, японские, монгольские, турецкие, из многих стран Европы… Вот эти, серебряные, изготовлены в Англии. А эти сделаны из гильз в окопе… Вот еще шахматы, которыми дедушка очень дорожил. Они достались ему от одного старого большевика-подпольщика. Сделаны из хлеба и клея в тюрьме… Здесь у дедушки был и музей, и кабинет, — рассказывала Люда.

Они подошли к большому письменному столу. Все предметы на этом столе были связаны с шахматами. Глеб сел за стол и почувствовал себя в сказочном шахматном царстве. Стакан для карандашей выполнен в виде шахматной ладьи. Абажур на настольной лампе оказался короной шахматного короля. Крышки у чернильниц — черная и белая пешки. Нож для разрезания бумаги заканчивался головой шахматного коня.

На столе лежала толстая тетрадь в твердой обложке. Люда раскрыла ее на первой странице. Глеб прочитал: «Каталог коллекции шахмат А. Б. Балакина».

Люда перевернула несколько страниц.

— Вот. Под номером тридцать три записаны пропавшие шахматы, — показала она.

Глеб прочитал: «Шахматы из слоновой кости. Покрыты цветными лаками и позолотой. Высота фигур 5–7 сантиметров. Италия. XVII век(?)»

— Где они стояли? — спросил Глеб.

— Вот здесь. — Люда указала на пустое место на средней полке в углу комнаты. Рядом с ним выстроились закованные в тяжелую броню бронзовые солдаты, вооруженные щитами и копьями. Лихо подняли над головами мечи всадники на конях. Сурово высились средневековые мрачные башни с бойницами — туры или, как их положено правильно называть, ладьи.

У стены стоял большой массивный шкаф. Через стеклянные дверцы на Глеба смотрели корешки шахматных книг.

Вот большая толстая книга польского писателя Ежи Гижицкого «С шахматами через века и страны». Горин открыл дверцу, взял книгу в руки, осторожно раскрыл, начал листать. Как много иллюстраций! Действительно, с шахматами попадаешь то в область живописи, то в мир литературы, то в музеи истории, то в океан музыки… А это что за книга? Почему она одна лежит на верхней полке? Все остальные расставлены в алфавитном порядке плотно, одна к одной. А эта — отдельно. Может быть, ею недавно пользовались? Глеб прочел название книги: «Избранные этюды А. А. Троицкого». Положив книгу на то место, где она лежала, Глеб аккуратно прикрыл дверцы шкафа.

Рядом со шкафом в стену был вделан старинный изразцовый камин. На его зеленоватой передней стенке тоже были вылеплены шахматные фигуры. На боковой стене камина на самом верху виднелась маленькая шахматная доска, набранная из светлых и темных квадратиков. На ней чуть заметно проглядывали шахматные фигурки…Да, вся комната, даже многие мелкие предметы в ней были посвящены шахматам.

Стемнело. Люда включила свет. Под потолком зажглась пятирожковая люстра, мягко осветив эту необычную комнату.

В музее, как назвал про себя эту комнату Горин, удачно сочетались современные предметы: люстра, книжные полки, стол — и старинные: камин, шахматный столик на толстой ножке, стоявший возле окна, а главное — сами шахматы, да еще картина в тяжелой позолоченной раме, висевшая над письменным столом.

— Через окна вор проникнуть не мог, — сказал Долгов, глядя на плотно закрытые, заделанные на зиму рамы.

— Конечно. Да ведь и третий этаж, — вздохнул Горин.

— Дверь тоже внушительная и запирается хорошо… Я проверял, — добавил Долгов.

Горин посмотрел на него, кивнул, хотел что-то сказать, но снова отвлекся. Шахматный музей не давал ему покоя. На стенах между полками и выше полок висели удивительные шахматные доски и картины на шахматные темы. Вот темно-красная гладко отполированная доска — подарок из Вьетнама. А та сделана из перламутровых раковин…

— Как вашему деду удалось собрать такую коллекцию? Тут ведь есть очень дорогие вещи, — спросил Глеб.

— Он собирал всю жизнь. Последние годы тратил на шахматы и книги всю пенсию. Он — бывший военный, фронтовик. Получал пенсию и до самого конца работал. Многие дарили ему шахматы, доски, разные шахматные предметы, — рассказала Люда.

— Ваш дед мог бы сдать их в музей, — заметил Глеб.

— Он и хотел это сделать. Но в музее сказали, что сохранить коллекцию в целом виде не смогут. Должны разложить по векам и странам. Дед так не захотел и не согласился. Он мечтал сохранить всю коллекцию целиком… Он говорил, что собирал не только для себя. У него бывали и шахматисты, и историки, и разные ученые, писатели, журналисты. Его знали очень многие. Приезжали отовсюду. Даже из-за границы…

— Что это за картина? — спросил Глеб.