Эстер Уотерс

Сара и Гровер, громко переговариваясь, вошли в кухню. Скоро ли обедать будем, спросили они миссис Лэтч. Хорошо бы поскорей, потому как Ангелочек отпустила их сегодня на целый день, попросила только возвратиться домой часам к восьми, не позже. Ангелочек — добрая душа. Она сказала, что сама о себе позаботится и прислуживать ей не надо. Где еще найдешь такую хозяйку?

Миссис Лэтч велела Эстер поторопиться, и к часу дня с обедом было покончено. Сара и Маргарет отправились в Брайтон за покупками, а Гровер — в Уорсинг проведать супругу одного из кондукторов Брайтонской железной дороги. Миссис Лэтч поднялась к себе прилечь на часок. Кухня опустела. Шитье выпало из рук Эстер, и она стала раздумывать, чем бы ей заняться… Может, пойти к морю?.. Эстер надела шляпку… Последний раз она видела море, когда была совсем маленькой девочкой; ей вспомнились высокие корабли — они входили в гавань, и парус падал вслед за парусом. И высокие корабли, которые выходили из гавани, и парус поднимался над парусом, надуваясь ветром.

По висячему мостику, охраняемому львами, она пришла над тенистой речкой, пересекла заросший осокой берег и взобралась на каменистую отмель. Море лежало перед ней, притихшее, словно дикий зверь в клетке, полны лизали гальку. Небо было как раскаленная печь, и в воздухе стояло дрожащее марево. Между колесами полусгнившей купальной кабинки росли цветы. Эстер когда-то любила море, но здесь она чувствовала себя одиноко, как в тюрьме. Она глядела на безлесный берег, на цепочку далеких селений, и мысли ее внезапно обратились к Уильяму. Весь тот вечер припомнился ей — как она увидела его, когда он отворял калитку, и вплоть до той минуты, когда в ночной тишине они, стоя возле конюшен, слушали, как Серебряное Копыто переступает с ноги на ногу у себя в стойле. Обняв ее за плечи, Уильям объяснял ей, что она получит семь шиллингов, если эта лошадь выиграет скачку. Она знала теперь, что Уильям не интересуется Сарой, и мысль о том, что, быть может, она сама ему приглянулась, придавала совершенно новый и неожиданный смысл ее существованию. Мечты обволакивали ее, становились все более сладкими и неясными к перешли в жаркую послеполуденную дремоту…

Пробудившись, она увидела стаю облаков — белые облака плыли прямо у нее над головой, а дальше к западу они становились розовыми — и лишь потом заменила высокую печальную фигуру женщины. Женщина сидела неподалеку от нее, и Эстер показалось, что она ее узнала, Эстер поднялась и направилась к ней.

— Добрый вечер, миссис Рэндел, — сказала Эстер, обрадовавшись возможности перекинуться словом. — А я уснула тут.

— Добрый вечер, мисс. Вы, кажется, из Вудвью?

— Да, я судомойка. Господа уехали на скачки, в доме нечего делать, вот я и пришла сюда.

Наступило довольно долгое молчание, и наконец миссис Рэндел нерешительно заметила, что для скачек сегодня выдалась на редкость хорошая погода. Эстер отвечала, что да, хорошо бы там побывать сейчас, и разговор снова увял.

Губы миссис Рэндел зашевелились; казалось, она хочет что-то сказать. Но она молчала. И через несколько минут поднялась.

— Верно, пора уже чай пить, мне надо идти. Если вы не спешите, пойдемте, выпейте со мной чашку чая.

Эстер была немало удивлена, что эта дама нашла возможным пригласить к себе судомойку, и они вдвоем молча спустились с отмели и зашагали дальше по травянистому берегу к реке. По длинному мосту, похожему на тонконогого паука, с шумом проносились поезда, и казалось, что следом за ними летят вести из Гудвуда и невидимой стаей опускаются на прибрежный песок. И, словно встревоженная тем, что они предвещают, миссис Рэндел сказала, отпирая дверь своего дома:

— Сейчас скачки уже кончились. Там, в этих поездах, люди уже знают все, — знают, кто выиграл скачку.

— Да, там, думается, знают, и мне почему-то кажется, что я знаю тоже. Я чувствую, что выиграл Серебряное Копыто.

Дом миссис Рэндел был так же уныл, как она сама. Все выглядело каким-то обветшалым, скудная мебель повествовала о голоде и одиночестве. Но в сахарнице сохранилось еще несколько кусочков сахара. У миссис Рэндел был такой вид, словно она вот-вот расплачется. Накрывая на стол, она выронила из рук тарелку и стояла, жалобно глядя на разлетевшиеся по полу кусочки фаянса. А когда Эстер попросила чайную ложечку, самообладание окончательно покинуло хозяйку, и она дала волю слезам.

— У нас нет чайных ложек. Я даже забыла, что их уже нет. Мне не следовало приглашать вас к чаю. Надо было помнить, что у нас нет ложечек.

— Да это не имеет значения, миссис Рэндел. Я могу обойтись и без ложечки… Можно помешать в чашке вязальной спицей, вполне сойдет…