Эстер Уотерс

Старшего приказчика звали Фред Парсонс; это был худощавый невзрачный человек лет тридцати пяти; маленькое остроносое личико увенчивал высокий выпуклый лоб; негустая светлая бородка и усы оставляли доступным для глаз безвольный подбородок и красные, словно сургуч, губы; тусклые рыжеватые волосы Фреда уже заметно начали редеть. Поношенный сюртук мешковато сидел на сутулых плечах. Впрочем, все эти недостатки в какой-то мере искупались удивительно чистым и звонким, как колокольчик, голосом, в котором, казалось, никогда не звучало ни единой потки неуверенности или сомнения, и уравновешенным умом, хорошо оснащенным умеренным количеством религиозных и политических доктрин. Прежде Фред служил в одной из торговых контор Вест-Энда, но неукротимое желание спрашивать каждого вступавшего с ним в разговор посетителя, проникся ли он до глубины души верой во второе пришествие Христа, привело к размолвке между ним и его нанимателем. Он работал в Вест-Кенсингтоне вторую неделю, когда в магазин зашла Эстер за писчей бумагой для своей хозяйки, и в нем тотчас зародилось желание познакомиться поближе с ее религиозными воззрениями, однако, памятуя о недавнем увольнении, он до поры до времени воздерживался от вопросов. Как-то в конце следующей недели они остались одни в магазине. На этот раз Эстер пришла за почтовой бумагой, и Фред пожалел в душе, что не вторично за писчей, — в этом случае ему было бы легче завязать с ней разговор о втором пришествия; но так или иначе, и эту возможность упускать не следовало. Фред сказал:

— Ваша хозяйка изводит, должно быть, огромное количество бумаги. Всего два-три дня назад я продал вам четыре стопы.

— Та бумага была для писания книг, а эта нужна ей для писем.

— Так ваша хозяйка пишет книги?

— Да.

— Будем надеяться, что это хорошие книги… Нравственные. — Он умолк и поглядел по сторонам — не слушает ли их кто-нибудь. — Книги, которые возвращают грешников в лоно господне.

— Я не знаю, о чем она там пишет. Знаю только, что пишет книги. Говорили, будто — романы.

Фред явно не одобрял романы — Эстер это сразу поняла и огорчилась. Фред показался ей славным, порядочным молодым человеком, и ей захотелось объяснить ему, что уж кто-кто, а ее хозяйка никак не может написать ничего такого, что могло бы пойти кому-то во вред. Но хозяйка ждала бумагу, и Эстер поспешно распрощалась с Фредом. А в другой раз они встретились на улице. Эстер вышла перед закрытием магазинов поискать свежих яиц на завтрак для хозяйки. Навстречу ей быстрым шагом двигался невзрачный человечек небольшого роста; длинные рыжеватые волосы выбивались, курчавясь, из-под широких полей черной фетровой шляпы; человек этот показался ей знакомым. Проходя мимо, он вежливо улыбнулся и поклонился.

«О господи, я же его знаю, — подумала Эстер. — Это старший приказчик из писчебумажного магазина».

На следующий вечер она снова встретила его на той же улице. Эстер вышла прогуляться, Фред спешил на поезд. Они остановились, перекинулись двумя-тремя словами, а еще несколько дней спустя повстречались опять, часов в восемь вечера, почти на том же самом месте.

— Мы с вами постоянно встречаемся, — сказал Фред.

— Да. Чудно, право… Вы небось возвращаетесь этой дорогой с работы? — спросила Эстер.

— Да, я кончаю работу в восемь часов.

Стоял конец августа, в небе одна за другой загорались звезды, в глубине неширокой пригородной улицы печально угасал дымный лондонский закат. Фред и Эстер обошли вместе маленький унылый скверик с редкими, только что посаженными кустами, и оба почти бессознательно и не без удивления отметили про себя, что эта совместная прогулка им приятна. Разговор их сразу вернулся к той теме, на которой он когда-то оборвался.

— Жаль все-таки, — сказал Фред, — что эта бумага не послужит более полезному делу.

— Знали б вы мою хозяйку, не стали бы так говорить.

— А вот вы тоже, верно, не знаете, что в этих романах все больше пишут о любви мужчин к чужим женам. Такие книги не служат добру.

— Нипочем не поверю, чтобы моя хозяйка писала о таких вещах. Да откуда ей про это знать, она же агнец божий. Сразу видно, что вы ее не знаете.

Однако слово за словом, и выяснилось, что хозяйка Эстер не бывает ни в церкви, ни в молельне.

Фред был потрясен.

— Надеюсь, вы не следуете примеру вашей хозяйки?

Эстер призналась, что последнее время она мало уделяла внимания религии. Тут Фред позволил себе даже заметить, что ей следовало бы уйти с этого места и устроиться в какую-нибудь по-настоящему религиозную семью.

— Я и подумать не могу, чтобы ее оставить, я ей стольким обязана. А если я теперь меньше думаю о боге, так хозяйка тут вовсе ни при чем. Из всех мест, что я переменила, это первое, где у меня есть время помолиться.

Эти слова, казалось, успокоили Фреда.

— А какую церковь вы обычно посещали?

— Мои родители, и отец и мать, принадлежали к общине Плимутских Братьев.

— Открытой или Закрытой?

— Не припомню что-то. Я тогда была ребенком.

— Я тоже принадлежу к Плимутским Братьям.

— Вон что! Подумать только!