Естественный ход событий (СИ)

Время шло, небо за окном совсем почернело, из звуков остались лишь те, что рождены упорной работой: мягкий шелест одежды при редкой смене положения, размеренное скольжение ручки по бумаге, едва слышное дыхание, временами сопровождающееся усталым глубоким вздохом. Беспокойство и возбуждение, рожденные переживаниями и надеждами, давно утихли, ум заполнили умиротворение и необъяснимое наслаждение. Сидя здесь, в тепле комнаты, слушая звуки ночи и вдыхая запах чернил, я чувствовала, как тихо и неуверенно в душе играет завораживающая сонная мелодия, что разливает по телу негу и что-то, отдаленно напоминающее счастье. Но ему вторит подступающее разочарование, голос которого становится все отчетливей с каждой законченной строчкой. Большая часть документа переведена и переписана, осталась пара страниц, но я до сих пор не увидела ничего, что могло бы помочь в раскрытии преступления. Документ начинается с имен жертв и даты их кончины. А дальше описаны происхождение родителей, положение в обществе, информация об образовании и деятельности каждого из них, затем дата моего рождения и та же информация про меня. Изложены данные о жертвах и преступнице. Или же просто о нашей семье, что закончила свое существование для Верхнего мира? Думать об этом больно и горько, но ничего не поделаешь. Сейчас мне не остается ничего, кроме как перевести дело.

Когда я закончила, не могла справиться со взбурлившей в душе зловонной злостью, и накрывшим с головой разочарованием. И это все? Дата смерти, место убийства, имя жертв и убийцы. Ни опроса свидетелей, ни экспертизы, ни приложения улик. Ничего. Всего три предложения и печать «дело закрыто». Это так в Верхнем мире расследуют дела? Или это все тот же результат «особых правил», касающихся моего дела? Неужели действительно больше ничего нет? Сколько ни крути документ в руках, сколько ни листай в надежде найти утерянную страницу, ответ остается неизменным: «дело закрыто». Просто немыслимо!

Никогда не думала, что могу чувствовать столько ненависти к своей родине — Верхнему миру. Я оказалась лишней, выброшенной за ненадобностью, запятнанной. Еще больше выводила мысль о том, что от отца избавились так грязно, так нагло, и никто не попытался разобраться в случившемся. Я чувствовала, будто меня предал мир, который я любила всей душой. Я раздраженно откинулась на спинку дивана и задавалась главным вопросом: «что делать дальше?». Досье оказалось пустышкой. Я с облегчением подумала: «как хорошо, что Финну не пришлось рисковать собой ради этой кипы бумаг». Было бы гораздо хуже, пострадай он из-за моей жажды докопаться до правды.

— Ты разрешил мне изучить его только потому что знал, что там ничего нет? — спросила я, сидя к Заксену спиной.

— Вовсе нет, — скрипнул стул, командир направился ко мне. — Решил в этот раз дать тебе то, что ты просишь. Полезно своими глазами узреть правду. Скажи я, что документ бесполезен, ты бы все равно не поверила.

— Так и есть, — нехотя согласилась я. — Даже лучше, что я узнала сейчас. Но все равно такое чувство… Будто меня окунули в ушат помоев те, кому я верила всем сердцем. Не знаю, кто стоит за всем этим, но… Ведь ему не помешали. Бывший начальник, что так расхваливал меня, коллеги… Связали руки и затолкали в лифт. Стояли и смотрели на меня, как на кусок грязи, что строит из себя песочный замок. Только Финн… поверил мне.

— Эвклаз? — удивленно спросил Заксен.

— Да. Ты думал, что он ненавидит меня за то, что оказался внизу по моей вине. Может быть, в глубине души так и есть, но все, что он показывает — это доверие и поддержка. Финн пытался оспорить вынесенное решение, но его осадили. Наперекор правилам меня изгнали в Нижний мир. Что за мерзкую игру устроили эти люди, — раздраженно протянула я.

— Значит, вот, как все было, — задумчиво проговорил Заксен. — Если ты говоришь правду.

Я глянула на него исподлобья. Лицо спокойное, непроницаемое, только брови как всегда слегка нахмурены. Проверяет меня или правда все еще считает меня преступницей? Чем ответить на его недоверие? Я вздохнула и закрыла папку, сложила исписанные листы и положила на край стола. Единственный шанс оказался лишь миражом, иллюзией, возможность рассыпалась на мелкие частички, от нее не осталось ничего, кроме пыли и мерзкого чувства отчаяния.

— Неужели вот так все и кончится? Видимо, так и есть. На этом все. Я верила, что мне в руки наконец лег меч, но он оказался совершенно бесполезен против застелившего глаза тумана.

— Какой сюрприз. Не ожидал услышать от тебя нечто столь поэтичное, — иронично протянул Заксен и направился к шкафу. — Чай будешь?

— Кофе, — неуверенно сказала я. — Если можно.

— Сегодня я щедр. Будет тебе кофе.

Я оглянулась, Заксен и правда зажигает огонь, ставит чайник, привычными движениями засыпает кофе в обе чашки. Я взяла книгу и подошла к полкам, чтобы вернуть ее на место.

— Не надо сахара, — сказала я, увидев, как Заксен наполняет ложку.

— Если думаешь, что горький кофе поможет забыться, наивности тебе не занимать. Алкоголь справится куда лучше, — хмыкнул командир, закрывая сахарницу.