Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Полный отрыв духовных процессов от материальной основы жизни общества таким образом предотвращался, но – ценой односторонности иного рода. От внимания исследователей ускользало то обстоятельство, что в игре проявляется момент преодоления ограниченности наличной практики, совершаемого ради расширения – в будущем – горизонта самой практики. В игровых процессах происходит увеличение степеней свободы субъекта в обращении с материалом, что составляет важнейшую предпосылку творчества. Отсутствие в игре реальной внешней цели – лишь одна сторона дела. Подлинное предназначение игры – формирование субъективных способностей и механизмов для самых различных видов деятельности, как трудовых, так и социокультурных в широком смысле слова.

Об этом сравнительно недавно напомнил М. Марков в своей книге «Искусство как процесс». Именно игровая деятельность человека создала потребность в воображении и стимулировала его развитие. «В принципе игра, как и искусство, жанр «воображательный», – справедливо замечает этот автор[479].

С учётом сказанного, решать вопрос об истоках искусства по принципу: «труд или игра» – видимо, было бы неверно. Труд, материальное производство является общей основой формирования многообразных видов человеческой деятельности. Однако нельзя недооценивать и роль игры, специально ориентированной на развитие субъекта деятельности. Причём, формируемые в игре способности, навыки, психологические механизмы могут иметь как более частный, так и универсальный характер. В этом смысле игровая деятельность – ближайшее преддверие искусства.

Выделение искусства в особую, автономную сферу человеческой деятельности стало качественно новым этапом в процессе суверенизации эстетического начала. Тенденция одухотворения, окультурения чувственности, характерная для эстетического отношения в целом, получает в искусстве своё максимальное развитие.

Искусство есть специфический вид творческой деятельности, непосредственной целью которого является создание художественных произведений. Произведения искусства представляют собой образно-знаковые модели, выражающие чувственный опыт освоения человеком мира, в единстве двух его сторон: перцептивной и эмоционально-оценочной. В произведениях искусства объективировано определённое смысловое содержание, а также сопряжённые с ним эмоциональные состояния. Выражаемые произведением искусства смысл и эмоции имеют концентрированный, обогащённый характер. Они представляют собой как бы эмоционально-смысловые «сгустки». Этим обеспечивается характерная многозначность образно-знакового содержания искусства и сложный характер сопутствующих ему чувств, эмоций. Образно-знаковые модели искусства выражают духовный мир создающего их художника; вместе с тем, они выступают в качестве социокультурных объектов, ценностей.

Доминирование эстетического начала в искусстве, по крайней мере в классическом, несомненно. Не случайно характерным признаком эстетической функции в словесном искусстве традиционно считается «направленность сообщения на самоё себя». Этим выражается нейтрализация чисто практического (утилитарного) аспекта художественного содержания, возведение последнего в ранг вторичной, одухотворённо-эстетической чувственности (образности).

Искусству присуще творчески-деятельное соединение высших форм необходимости (необходимости социокультурной, предполагающей практическое преобразование материала, использование техники, технологии и т. д.) со свободой творчества, включающей в себя весомую долю игровых процессов. В искусстве труд и игра в известных пределах совместимы и едины.

Важная особенность искусства – коммуникативное предназначение продуктов художественного творчества. Произведения искусства создаются с более или менее ярко выраженной установкой на содействие, посредством воплощённых в них смыслов и чувств, саморазвитию личности отдельного человека, потребителей искусства вообще.

Высшая цель, или сверхзадача, искусства состоит в развитии всего мира духовных ценностей человека, в обновлении и обогащении этого мира на основе участия обеих сторон – художника и реципиента – в реальном жизненном процессе и глубокого субъективного переживания его.

Многие авторитетные мыслители усматривали своеобразие природы искусства в его непонятийности, «недискурсивности». Характерной для искусства единицей отражения и претворения действительности традиционно считается художественный образ. Специфический характер художественного образа, его нерационализируемую природу рельефно выразил Кант в своём определении «эстетической идеи» (кантовский коррелят, аналог «художественного образа»). «…Под эстетической же идеей я понимаю то представление воображения, которое даёт повод много думать, причём, однако, никакая определённая мысль, т. е. никакое понятие, не может быть адекватным ему и, следовательно, никакой язык не в состоянии полностью постигнуть его и сделать его понятным»[480].