Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Б. Фаликов в своём анализе новоязычества в одном отношении несколько смягчает изначальный ригоризм беспочвеннической методологии, зато в другом отношении даже усугубляет его. С его точки зрения, безусловного отвержения заслуживает лишь почвенничество (=новоязычество) отечественное — именно как национальнонародное (особенно русское, славянское). Западническое же новоязычество (типа толкиенизма) – якобы практически безвредно и вполне для него приемлемо. Вот какие приводятся доводы. Во-первых, западническое новоязычество – интеллигентское, по сути, только игровое. Во-вторых, оно, двигаясь «вниз» по временной оси, возвращает нас ко всем языческим верованиям сразу (из коих для синтеза можно брать любые, на выбор), т. е. возвращает нашего современника к языческим верованиям как «единому общечеловеческому прошлому»[723]. Как видим, фаликовская трактовка новоязычества есть всего лишь модификация, конкретный вариант применения всё той же беспочвеннической (лихачевско-аверинцевской) методологии. За её пределы он, в общем, не выходит.

В дополнение к сказанному – одно напоминание, которое для православно-ориентированных культурологов, полагаем, никак не может быть безразличным. Пункт 9 «Определения Архиерейского Собора РПЦ «О псевдохристианских сектах, неоязычестве и оккультизме» гласит: «Эти воззрения разрушают традиционный уклад жизни, сложившийся под влиянием Православной Церкви, единый для нас духовно-нравственный идеал, угрожают целостности национального самосознания и культурной идентичности»[724]. Обратите внимание: Собор осуждает неоязычество, вкупе с другими формами неорелигий, не за их якобы национально-почвеннический характер, а напротив – за разрушение ими основ национальной духовности, тесно связанной с традициями русского православия.

Резким контрастом содержанию процитированного документа звучат слова С. С. Аверинцева, выдержанные в совсем ином тоне: «Сама идея «нации», детище Французской революции, глубоко секулярна и постольку в сердцевине чужда конфессиональному духу. Националистическая демагогия эксплуатирует клише, доставшиеся от иных эпох и держащиеся силой привычки»[725]… Совершенно очевидно, что для Собора, для Русской Православной Церкви в целом эпитеты «национальный», «национально-культурный», «русский» отнюдь не равнозначны эпитетам «националистический», «новоязыческий», «антихристианский», и тем более – «расистский», «фашистский».

Размашистость, невыверенность и произвольная генерализация при оперировании столь значимыми терминами, на наш взгляд, абсолютно недопустимы.

II. Мифотворческая трактовка. Она неявным образом основана на положении о том, что бессознательно-мифологический уровень коллективной и индивидуальной психики составляет неустранимый, базисный слой любой культуры. (Часто эту трактовку не без оснований связывают с учением К. Г. Юнга об архетипах коллективного бессознательного). Согласно такому подходу, общекультурный кризис рационализма, совпавший с кризисом христианства на рубеже XIX и XX столетий, не мог не привести к активизации наиболее архаических и иррациональных механизмов человеческой фантазии. Христианство утратило свой безальтернативный статус в сознании многих европейцев. В религиозной сфере возник вакуум, заполняемый плодами индивидуального и группового мифотворчества, осуществляемого на самой широкой, плюралистичной основе.

В своей известной работе «Йога и Запад» К. Г. Юнг[726] признает европейское новоязычество явлением закономерным, по-своему неизбежным, но одновременно он предостерегает против упований на «спасительные» заимствования из религий и духовных практик Востока. Историческая основа всей европейской культуры и ментальности – это всё-таки христианство. И в процессе религиозного освоения реалий нового, небывалого этапа человеческой истории европейцы должны обратиться к собственным корням. «Чужое», как его не приспосабливай к своим нуждам и запросам, так и останется чужим, т. е. освоенным лишь поверхностно, внешним образом. Свою работу К. Г. Юнг завершает знаменательными словами: «Со временем Запад изобретет свою собственную йогу, она будет опираться на заложенный христианством фундамент»[727].