Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Социально-утилитаристскую подоплёку современного новоязычества с беспримерной откровенностью, граничащей с цинизмом, демонстрирует автор ранее упомянутой книги В. Б. Авдеев. Процитируем несколько изречений этого отечественного новоязычника:

«Эмансипация человеческого “я”, присущая всем языческим формам религиозности» (120) – вот что находится в фокусе современной эпохи.

«…Можно любить женщин, когда тебе за пятьдесят, радоваться жизни, нежиться в роскоши и веселье и при этом потрясать молодые умы всей земли революционностью смелых, никак не старческих высказываний, быть на самом острие религиозного поиска, быть человеком в высшем духовном понимании, писать научные книги и проповедовать» (115). «Все это можно сразу и сейчас, без готовых рецептов, догматической муштры чувств и ума, легко и просто» (116).

«Всюду сместились акценты с ярко выраженным преобладанием практического начала» (101).

«Потребности в универсальной религии сгущаются день ото дня» (1, 172).

«Нетрадиционными религиями и мировым рационализмом уже накоплен огромный опыт по борьбе с христианством…» (166).

«Христос – это не миф и не человек. Это – функция политизированного сознания, это – социальный заказ космической эпохи Рыб» (132).

«…Плюралист Водолей, согласно предвидениям Романо Гвардини, несомненно, окажется неоязычником. Все возвращается к истокам» (114).

«Пророк новой религии обязательно будет иметь высшее техническое образование». «В сущности каждый инженер – это пантеист» (141).

И т. д., и т. д…. Изречения недвусмысленные, говорящие сами за себя. Такова интернациональная, космополитическая по своей сути «библия» современных новоязычников – мещан.

Расистско-почвенническое новоязычество (гитлеровского типа) тоже нельзя сбрасывать со счетов. Оно тлеет и чадит на самой разной социально-политической и этнической почве. Надо, однако, помнить, что национал-социализм был взращен именно «цивилизацией мелких лавочников», мещан.

Какой конкретно «отряд» мирового мещанства может в современных условиях посягнуть на мировое господство, афишируя свою «исключительность», свое мнимое биологическое или историческое превосходство? Вопрос не праздный. В претендентах никогда недостатка не было. Здесь важно знать, есть ли в их распоряжении финансовые средства, экономические рычаги, людские резервы, инструменты коммуникационного воздействия и пр. И всё же главной гарантией против угрозы расистско-националистического новоязычества, как и новоязычества вообще, должно стать, по нашему глубокому убеждению, противодействие омещаниванию общества, которому подвержены в принципе все его слои, не исключая и интеллигенции.

Новоязыческую опасность нельзя недооценивать, но её не стоит и преувеличивать. В культуре русского народа, других народов Российской Федерации сосредоточены огромные, неоценимые духовные ценности, достаточные для того, чтобы противостоять натиску деструктивных новоязыческих тенденций, сколь бы изощренными и многообразными по своим формам, генезису и функциям они ни были.

2000

Новоязычество в контексте культурного кризиса XX – начала XXI века

Термин «новоязычество» (варианты: неоязычество, неопаганизм) вошел в понятийный аппарат современной науки и философии. Но споры о его содержании и объеме продолжаются. Не в последнюю очередь они обусловлены сложностью, многоаспектностью и внутренней противоречивостью самого феномена.

Иногда у одного и того же автора этот термин получает неоднозначное, не приведенное к единству истолкование. Так, Е. Г. Балагушкин, автор статьи «Неоязычество» в Новой философской энциклопедии[737], видит в нем прежде всего «современное религиозное направление», «проявление нетрадиционной религиозности». Но, как видно из контекста, нетрадиционность эта проявляется по-разному. Изначально – в демонстративной альтернативности неоязыческих новообразований по отношению к мировым религиям (христианству в том числе). Резко критикуя последние за неспособность решить кардинальные проблемы личности и общества, их новоявленные оппоненты претендуют на успешное преобразование мира и человека, идя окольными, нетрадиционными путями. Хотя для неопаганизма характерно возрождение дохристианских, языческих верований, автор упомянутой статьи подчеркивает лишь отдаленную родственность неоязычества историческому язычеству древних. Нетрадиционность подобных культов выражается также в том, что в них собственно религиозные представления сочетаются с нетеистическими компонентами, как правило, заимствованными из обрядов и ритуалов первобытных племен и народов. И, наконец, завершая свою статью, автор пишет, что неоязычество «превращается в очень заметный, если не доминирующий фактор современной культуры массовой»[738].