Эстетика. Учебник для бакалавров

Несостоятельность гедонизма в эстетике. Из подражания искусства реальности нельзя вывести истинных утверждений о реальности: произведение искусства является очевидным вымыслом, и как раз в этом и состоит его ценность. Традиционная философия искусства сделала эстетическое удовольствие как бы промежуточным звеном между искусством и той реальностью, которой оно подражает.

Уже Аристотель определял эстетическое удовольствие как удовольствие от узнавания уже известного. Но всегда ли узнавание ранее виденного доставляет удовольствие? Индивид, недовольный тяжелыми, невыразительными чертами своего лица, вряд ли станет заказывать художнику свой портрет. В жизни каждого человека есть много такого, о чем он вообще не хотел бы вспоминать. Обычно мысли и поступки, относимые социальной средой к не совсем «чистым» и тем более к «грязным», вытесняются в подсознание и, поднимаясь в сновидениях на поверхность, мучают человека кошмарами. Вряд ли он захотел бы видеть эти свои кошмары запечатленными в каком-то произведении искусства. Узнавание далеко не всегда доставляет удовольствие, даже если узнается то, что когда-то вызывало симпатию, восторг и т.п.

Дальнейшая эволюция идеи эстетического удовольствия. Иногда эстетическое удовольствие определяется как удовольствие от созерцания гармонии, пропорций, совершенства формы и т.п. Такой подход является чересчур абстрактным, поскольку он оставляет в стороне постоянную эволюцию искусства и непрерывную изменчивость той культуры, в рамках которой оно существует.

Средневековая живопись сохранила свою гармоничность, совершенство формы и т.п., но почти утратила интерес для современного зрителя, не подготовленного кропотливым изучением средневековой культуры к созерцанию этой живописи. Залы художественных галерей, в которых выставляются старые иконы, как правило, пусты, а те немногие посетители, которые их иногда посещают, руководствуются, как правило, не эстетическим, а чисто историческим интересом.

Ван Гог написал около 800 картин, но при своей жизни ему удалось продать только одну из них. «Красные виноградники в Арле», считающиеся теперь шедевром мировой живописи, купила всего за 400 франков одна французская художница: ее привлек необычный колорит картины. Сразу после смерти Ван Гога его картины стали пользоваться спросом, хотя подлинное признание пришло только в XX в. Вряд ли резкое изменение отношения к его творчеству можно объяснить тем, что представления зрителей и художественных критиков о совершенной композиции, идеальном цветовом решении и т.п. радикально изменились буквально в считанные годы. Творчество Эль Греко не пользовалось признанием в течение нескольких веков. Когда оно оказалось, наконец, востребованным, те эстетические критерии, которыми он руководствовался, давно уже ушли в прошлое.

Можно подвести итог обсуждению объяснить задачи искусства с помощью понятия удовольствия или посредством понятия эстетического удовольствия. Некоторые произведения искусства действительно доставляют зрителю удовольствие, но понятие удовольствия оказывается почти что бесполезным при описании многообразных функций искусства, так и при истолковании искусства как феномена человеческой культуры.

Сравнение гедонизма в эстетике с гедонизмом в этике. Гедонизм в эстетике является постоянным фоном традиционной философии искусства. Очевидно, однако, что гедонизм в эстетике дает не больше, чем гедонизм в этике. Зарождение последнего связано с именем Эпикура (340—270 до н.э.).

«Наслаждение есть первое и сродное нам благо» и «Наслаждение есть и начало и конец блаженной жизни»[217] — писал Эпикур. Человек, как и все живые существа, стремится к наслаждению (удовольствию) и избегает страданий. Но в реальной жизни удовольствия всегда тесно связаны со страданиями и стремление к наслаждениям приводит к человеческим конфликтам. Где мера удовольствия, не приводящего к страданию? Для плоти пределы наслаждения бесконечны, и время для такого наслаждения нужно бесконечное, предостерегает Эпикур[218]. Наслаждение нельзя определить иначе, как отсутствие страданий: «Предел величины наслаждений есть устранение всякой боли» и «Когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем... свободу от страданий»[219]. Превознесение удовольствия как высшей цели человеческой жизни Эпикур заканчивает утверждением, что человек должен жить незаметно, свернуть свое бытие до безмятежного покоя. «Живи незаметно!» — призывает Эпикур[220]. Если это напрямую приложить к искусству, выйдет что-то похожее на призыв к минимализму, к сознательному ограничению художником того воздействия, которое создаваемое им произведение со временем окажет на аудиторию.