Эта больная любовь (ЛП)

Я выхватываю у нее телефон, мое сердце бешено колотится, пока я смотрю видео, на котором я целую Сэйнта на моей кухне. Там четко видно, как моя рука трогает его эрекцию в штанах, как будто я настроила телефон, чтобы записать это, а под постом в какой-то социальной сети написано: ШЛЮХА СЭЙНТА ИЛИ СУЧКА БРАЙОНИ?

Я моргаю, смотря на Мию, которая оглядывает меня с беспокойством на лице.

— Я не делала этого, Мия. Я бы никогда…

— Брайони Стрейт?

Я зажмуриваю глаза, повернувшись к ней лицом, когда слышу, как дьякон позади окликает меня по имени. Медленно открывая глаза, вижу, как Мия морщится, опасаясь гнева, с которым мне предстоит столкнуться. Я глубоко вдыхаю и выпускаю воздух, прежде чем повернуться к нему лицом.

— Исповедь, — просто говорит он, поворачивается на пятках и идет по коридору.

Он направляется в церковь за соседней дверью, ожидая, пока я последую за ним.

ПРИЗНАЕМ

Другая записка. Еще одна подстава. Слово от мужчины, постоянно мучавший меня самым, казалось бы, обманным способом. Граффити, сейф, видео…

Именно тогда, когда думаю, что в Эроу есть что-то большее, наслаждаясь трепетом от его извращенных игр, я отступаю и чувствую, что мной играют. Меня используют лишь как деталь, которую слепо толкают и дергают, необходимую для его успеха.

Мне нужно от него больше. Мне нужны ответы. Мне нужно то, чего я была лишена.

Правду.

Прошлое Эроу так или иначе настигнет его.

Но именно я должна использовать инструменты, которые мне дали, чтобы управлять моей собственной судьбой.

Сейчас, как никогда раньше.

30. Исповедь

Я сижу в тишине, стены из темного дерева окружают меня, угрожая волнующими мыслями о конце и смерти.

Они словно образуют гроб, заключающий в капсулу смерть свободной воли и произвольных мыслей.

Сейчас я знаю план. Покинув Брайони ранним утром, я направился в ночной клуб, чтобы навестить Нокса и узнать, не проболталась ли какая-нибудь новая информация, пока богачи напивались и обсуждали темы, которые должны оставаться за закрытыми дверями.

Эти идиоты понятия не имеют, что некоторые женщины, работающие на Нокса, на которых они смотрят как на бесполезные вещи, по сути, являются его платными информаторами. Они процветают в стране сплетен. Единственная проблема заключается в том, что некоторые из них вступили в сговор с богатыми подонками этого города, наслаждаясь преимуществами нескольких тысяч долларов, чтобы держать свои самые глубокие, самые темные секреты под замком.

Избавляться от них было весело для Нокса. Он требователен и безжалостен, когда дело касается любого из его сотрудников, получающего деньги из посторонних источников. Нокс находит собственные творческие способы заставить их платить по долгам, позволяя мне наблюдать за этим для моего удовольствия.

К счастью для меня, казначею Академии Завета хватило одного минета, чтобы развязать ему язык.

Кончив на лицо неофициального информатора Нокса, он рассказал, что Кэллум Вествуд устал ждать, пока секретное оружие Аластора Эббота разберется с делами. В церкви тоже было неспокойно, особенно после всех разногласий вокруг Брайони и ее скандальных похождений. Она втянула с собой добропорядочного Сэйнта, избранного, будущее этого прихода. Как я и предполагал.

Поэтому публикация видео в социальных сетях стала для меня простым решением, а для ее свободы — еще более важным. К сожалению, видео оказалось недостаточно, чтобы разрушить репутацию Сэйнта. Лисица, которая пыталась оттолкнуть будущего епископа Завета от Христа, должна была заплатить за свои проступки. Саму Дьявольскую Куклу.

Когда мужчин загоняют в угол, они вынуждены бороться. В данный момент Кэллум находится в своем углу, беспокойный и измотанный, правда о его прошлых решениях находится на грани освобождения. Давление на его замок нарастало до предела, и знать, что мне грозит война, было лучше, чем гадать, когда и где он нанесет следующий удар.

Я подтолкнул его к этому, и паранойя Аластора по поводу пропажи документов из его сейфа стала переломным моментом. Секреты, на которых держится этот институт, находятся на грани краха. Олигархия — на пороге краха. Мученики морали — на грани окончательного разоблачения.

Голоса доносятся в церковь, их тон отражается от парящих сводчатых потолков, с которых все еще нависают ангелы с затемненными глазами, любезно предоставленные вашим покорным слугой.

— Нет, не сейчас, — слышу я слова дьякона. — Иди в класс. Исповедь продолжится завтра.

Шаги продолжают приближаться, и я слышу, как она спрашивает: — А где епископ Колдуэлл?

Любознательная штучка, она знает, как неправильно поступил дьякон.

— Он помогает детям Божьим, Брайони.

Большие, тяжелые двери церкви снова захлопываются, оставляя жуткое эхо в огромном соборе, и я слишком хорошо осведомлен о том, что её ждёт.

— Если это из-за видео, то и Сэйнт должен быть здесь, — заявляет Брайони, но шаги лишь продолжают приближаться к тесной коробке, в которой я нахожусь.