Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

«В связи с помещением Вами стихов по поводу молеб-ствования и водосвятия в Институте опытной агрономии и его Фитопатологической лаборатории имею сообщить следующее: приведенного факта в лаборатории не было ни при открытии, ни при других обстоятельствах, о чем считаю долгом заявить самым категорическим образом. При переезде заведующего лабораторией проф. Ячевского из старой квартиры в новую на его личную квартиру был действительно приглашен священник, и это, вероятно, послужило поводом к неправильному толкованию»[455].

К письму Вавилов приложил заявление, под которым стояли подписи 42 сотрудников, «о том, что опубликованный материал не соответствует действительности».

Опровержение напечатано не было.

Вавилов, похоже, на это и не рассчитывал, о чем говорит его просьба: переслать копию письма автору фельетона Демьяну Бедному.

Следов того, что пролетарский поэт номер один (Маяковскому будет дан этот титул через пять лет, когда Демьян впадет в немилость) извинился или хоть как-то отреагировал на опровержение, не имеется. Ему такое и в голову не могло прийти. Он твердо знал, что в светлом будущем, которое он приближал своим пером-штыком, нет места поповщине.

Поэт разил интеллигентиков, что все еще не определились, – с кем они, мастера культуры: с пролетариатом, сплоченным партией большевиков под знаменем марксизма, ленинизма, диалектического материализма и воинствующего атеизма, или со всякими «бывшими». Колебаний новый строй не допускал, хлюпиков не терпел: кто не с нами, тот против нас, кто не сдается, того уничтожают. По этой логике дистанция между присутствием священника в квартире профессора и публичным освящением научной лаборатории была нулевой.

2.

При образовании ВАСХНИЛее президентом был назначен академик Н.И.Вавилов. Тогда же при Президиуме Академии был учрежден Институт аспирантуры. Трудно сказать, кто был инициатором этого начинания; ясно, что не президент Академии. Странное это было заведение. Для того чтобы в него поступить, диплома об образовании не требовалось. Вступительных экзаменов тоже не было. Зато почти обязательным было рабоче-крестьянское происхождение и почти обязательным – принадлежность к большевистской партии или к комсомолу. Из 19 аспирантов первого призыва 13 были членами партия и столько же выходцев из рабочих и крестьян[456].

Директором Института аспирантуры был назначен некто Г.И.Быков. К науке он отношения не имел, зато был партийцем, бывшим «красным» моряком, участником Гражданской войны. У него был зычный голос, и он был «необычайно склонен к грозным митинговым выступлениям», как вспоминала Е.Н.Синская. Под стать директору были и некоторые аспиранты. «Почти все члены партии имели солидный стаж, опыт ответственной работы и пришли не столько учиться, сколько учить других. Сама система обучения была нацелена на идеологическую подготовку, а не на овладение специальностью, что создавало им возможность чувствовать себя выше учителей»[457].

Однако аспирантов все же надо было учить и приобщать к научной работе. В Президиуме ВАСХНИЛбазы для этого не было. Вавилов предложил переподчинить Институт аспирантуры Институту прикладной ботаники, что и было сделано. Аспирантов распределили по отделам и лабораториям, возглавляемым ведущими специалистами. Лучшей возможности для получения знаний и навыков научной работы быть не могло. Некоторые аспиранты со временем стали крупными учеными. В их числе Фатих Хафизович Бахтеев, выдающийся знаток ячменя, преданный друг и соратник Вавилова, участник его последней экспедиции…

Когда аспиранты были распределены по отделам, обнаружилась абсолютная ненужность Института аспирантуры как отдельной административной единицы. Элементарная логика требовала его ликвидировать. Не такой была партийная логика. Дабы утвердить свое право на существование, Быков и самые крикливые аспиранты-партийцы пошли в штыковую атаку на ведущих ученых и на основное направление работы Института, смысл которого они не понимали и не хотели понять.

Среди тысячи сотрудников Института прикладной ботаники членов партии почти не было. Те немногие из научных работников, кто, по идейным или карьерным соображениям, все же вступили в партию, коллективу себя не противопоставляли: «коммунизации» Института, о чем Вавилов упоминал двумя годами раньше, не было заметно.

На этом поприще и развернулся Быков и вдохновляемые им аспиранты. Свою миссию они видели в том, чтобы поворачивать Институт к нуждам социалистического строительства, а взгляды аполитичных ученых переводить на рельсы диалектического материализма. В том, что они сами – безупречные знатоки марксистско-ленинской философии, сомнений быть не могло. Гарантией тому было их пролетарское происхождение, боевые подвиги в Гражданской войне и в последующих битвах за торжество самого передового учения.