Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Два года спустя, параллельно с делом Трудовой крестьянской партии, ОГПУ раскручивало два других громких дела: Промпартии, с теплотехником Л.К.Рамзиным в роли главного обвиняемого, и Меньшевистского центра — одной из звезд на нем стал Н.Н.Суханов. Оркестровку Сталин осуществлял лично: «Надо обязательно арестовать Суханова, Базарова, Рамзина. Нужно пощупать жену Суханова (коммунистка!): она не могла не знать о безобразиях, творившихся у них дома»[517].

Суханов был женат на Г. К. Сухановой (Флаксерман), доброй знакомой Вавилова. Она служила в советском полпредстве в Риме и оказывала ему посильные услуги. После ареста мужа ее пощупали, но пощадили: ограничились удалением с дипломатической работы. Она стала редактором и журналисткой, общалась с видными учеными, писателями. В 1934 году, когда был возрожден журнал «Наука и жизнь», ее назначили ответственным секретарем. Она привлекала к сотрудничеству Николая и Сергея Вавиловых.

Ее муж Н.Н.Суханов до революции был видным меньшевиком, острым публицистом. Летом 1917 года писал памфлеты, в которых изобличал связи Ленина с германским генштабом. После победы большевиков от политики отошел, стал ученым-экономистом, членом Комакадемии, работал на разных постах, одно время в Институте сельского хозяйства, руководимом Чаяновым. В 1928 году он выступил с докладом о товарном голоде в стране. Для борьбы с ним предлагал ряд мер: 1) поднять закупочные цены на сельхозпродукцию; 2) увеличить экспорт; 3) притормозить темпы сплошной коллективизации.

Возможно, именно этот третий пункт рассердил генсека и стал толчком к делу меньшевистского центра[518].

Оба судилища снова были превращены в грандиозные шоу. Затаив дыхание, за ними следила страна, следил мир. Рамзин признал все обвинения и дал подробные показания против себя и своих подельников. Приговор к высшей мере ему заменили 10-летним заключением. Отбывал срок в относительно тепличных условиях шарашки, продолжал работать по специальности. А затем и вовсе был прощен, возвращен на пост директора института, награжден орденами, удостоен Сталинской премии. Вождь умел не только карать. И даже награждал кого-то из раскаявшихся грешников.

Суханов тоже дал признательные показания, но ему была уготована иная участь. Он признался, что был против ликвидации нэпа и против колхозов, ибо полагал, что «колхозное движение и вся хлебозаготовительная кампания 1929–1930 годов неизбежно будут иметь катастрофическое значение для всего нашего народного хозяйства». Был приговорен к 10 годам лагерей, через пять лет остаток срока ему заменили ссылкой. В 1937 году снова арестовали – уже как германского шпиона. Пытки и угрозы «поставить в аналогичное положение жену» принудили к новые «признаниям». 29 июня 1940 года он был расстрелян.

3.

По капризу Главного Драматурга и Режиссера дело Трудовой крестьянской партии до открытого суда решили не доводить. Приговоры выносились с молниеносной быстротой – на закрытых судилищах или решениями ОГПУ. Сотни обвиняемых были брошены в тюрьмы и лагеря, другие сосланы в отдаленные районы.

Чаянову дали пять лет тюрьмы. Заключение он отбывал в Ярославском изоляторе.

Туда же отправили Н.П.Макарова – на восемь лет, но, по ходатайству Н.И.Вавилова, срок скостили тоже до пяти. К счастью, у него было железное здоровье. В 1935 году его отправили в ссылку, 12 лет он работал плановиком-экономистом в совхозах Воронежской и Ростовской областей. В 1948 году стал преподавателем Ворошиловградского сельхозинститута, в 1956-м защитил докторскую диссертацию. Глубоким стариком смог вернуться в Москву. Умер в 1980 году, 93 лет, так и не дождавшись официальной реабилитации[519].

Чаянов не был столь крепок. Последний тюремный год ему по болезни заменили ссылкой и под конвоем доставили в Алма-Ату. На работу определили в Казахский сельхозинститут. Он с жаром взялся за дело: читал лекции студентам, руководил научно-техническим сектором, за короткий срок многое успел. Не дав завершить учебный год, его уволили: общение опального профессора со студентами сочли опасным.

Определили в НИИ экономики сельского хозяйства Казахстана, где Чаянов написал книгу в соавторстве с замдиректора института С.Нусиновым. Ее раздолбали в местной газете – от этого не смог уберечь и ничем не запятнанный соавтор.

С некоторыми коллегами у Чаянова завязались дружеские отношения, однажды он пригласил их к себе на чай. Это сочли криминалом. Уволили. Следующим прибежищем для него стал НКЗ Казахстана. Нарком оценил его познания, давал ответственные поручения. Но 17 марта 1937 года последовал новый арест.

Акт медицинского обследования, составленный через несколько дней после ареста, дает представление о его состоянии: