Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Помогло ли вмешательство Яковлева или что-то другое, но 13 мая, через 3,5 месяца после печатного доноса Коля, «Экономическая жизнь» поместила ответную статью академика Вавилова. Контрастировала она со статьей Коля не только по содержанию, но и по тону, начиная с заголовка: «Работа Всесоюзного института растениеводства в области интродукции новых растений». Вавилов не спорил с оппонентами, не разоблачал их – он их утихомиривал и просвещал: «Привлекая широкий материал, мы учитывали те большие трудности, которые ставит наша континентальная страна. В готовом виде мы не можем найти достаточно зимостойкие сорта озимой пшеницы за границей, ибо почти все без исключения заграничные сорта озимой пшеницы гибнут в наших суровых условиях. Ни один европейский сорт пшеницы не выдерживает наших засух. <…> Развертывая исследовательскую работу, в настоящее время приходится учитывать запросы и сегодняшнего, и завтрашнего дня. Эти широкие задачи пугают “людей в футляре”, но они соответствуют по масштабу социалистической реконструкции, проводимой в советской стране»[524].

Спокойный, уверенный тон статьи Вавилова делал ее убойной. От истерических разоблачений Коля не осталось ничего. Но именно это не устраивало редакцию газеты: ведь получалось, что она подняла бурю в стакане воды. Выстрел из пушки по воробьям оказался холостым. Публикацию статьи Коля можно было квалифицировать как ошибку газеты и даже как политическую ошибку — со всеми вытекающими последствиями.

Не желая этого признавать, редакция сопроводила статью академика Вавилова комментарием – капитулянтским по сути, но не по форме. В нем признавались «все бесспорные достижения» ВИРа, но говорилось, что «недостатки» «правильно констатировались в статье А.Коля».

«Недостатки эти проистекают из того, что ориентировка на “запросы завтрашнего дня”, о которой пишет академик Вавилов, оказываются для многих сторонников “чистой науки” удобным прикрытием от запросов сегодняшнего дня социалистической реконструкции сельского хозяйства… Очевидно, что только на основе самой решительной борьбы с такими тенденциями в сторону “чистой науки”, нередко служащими, как показал опыт других учреждений, прикрытием для вредительства, институт растениеводства сумеет действительно включиться в великую работу социалистической реконструкции Советской страны и покажет новые победы на научном фронте»[525].

«Социалистическая реконструкция» – обязательный языковый штамп того времени. Работа ВИРа не могла иметь к ней никакого отношения. Сорта не становились более или менее зимостойкими оттого, возделывали ли их в единоличных хозяйствах или на колхозных полях. Ну а «прикрытие для вредительства», усмотренное в обращении к «запросам завтрашнего дня», еще один неприкрытый политический донос. Грозовые тучи сгущались еще сильнее…

И вдруг – на вершине власти – затрубили отбой!

Сталин выступил с речью, опубликованной под заголовком: «Новая обстановка – новые задачи хозяйственного строительства». Новизна обстановки состояла в том, что с правым уклоном было покончено. Бухарин, Рыков и другие уклонисты посрамлены, лишены высоких постов. Они признали «ошибки», публично покаялись, заявили о полной поддержке генеральной линии. Торжествуя победу, товарищ Сталин счел за лучшее притормозить охоту на ведьм, что, конечно, полагалось обосновать по-ленински, то есть диалектически.

«Года два назад <…> наиболее квалифицированная часть старой технической интеллигенции была заражена болезнью вредительства», – заявил генсек. Эпидемия вредительства была вызвана «обострением классовой борьбы» из-за «трудностей колхозного строительства». Крен «части старой технической интеллигенции в сторону активных вредителей усиливался модными разговорами троцкистско-меньшевистских [одна из кличек правых уклонистов, бухаринцев] болтунов насчет того, что «из колхозов и совхозов все равно ничего не выйдет»». «При таком положении вещей Советская власть могла практиковать лишь одну-единственную политику в отношении старой технической интеллигенции – политику разгрома активных вредителей, расслоения нейтральных и привлечения лояльных». Ну а «теперь даже слепые видят, что на фронте колхозного и совхозного строительства мы определенно победили, добившись величайших успехов». А если так, то «было бы неправильно и не диалектично продолжать старую политику при новых, изменившихся условиях. Было бы глупо и неразумно рассматривать теперь чуть ли не каждого специалиста и инженера старой школы как не пойманного преступника и вредителя. “Спецеедство” всегда считалось и остается у нас вредным и позорным явлением»[526].

СПЕЦЕЕДСТВО!

Неужто слово найдено?!