Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Вавилов об этой рукописи понятия не имел, но должен был осторожничать. Кто знает, что наговорил о нем таинственный Гандельсман! Последнее, что ему нужно, – быть уличенным в сокрытии связей…

Остальные 17 имен из того списка Вавилову хорошо известны.

М.О. Шаповалов — его американский друг. Он так хотел вернуться в Россию, но Николай Иванович отсоветовал. Слава Богу, он в безопасности.

Е.К. Эмме — сотрудница, подруга жены, частая гостья в его семье. Ее принудили к сексотству, но Николай Иванович уверен: никакого компромата на него она не поставляла. О том, что Эмме вскоре будет арестована и в застенке покончит с собой, Николай Иванович никогда не узнает.

К.И.Пангало — друг и коллега со студенческих лет, лучший знаток бахчевых культур. В молодости попал под трамвай, остался без ноги. Эмоционален, впечатлителен, склонен к преувеличениям, порой к паникерству. Сердце, должно быть, екнуло: неужто и его замели?!

П.И.Лисицын, профессор селекции в Петровке, подвижник научной системы семеноводства…

Коллеги по Президиуму ВАСХНИЛ— Марголин, Муралов, Мейстер, Тулайков. Все были членами партии, выступали с самых передовых позиций, но всех утянуло в черную дыру кощеева царства два-три года назад.

О каждом Хват требовал сообщить: когда и где познакомились, какие посты они занимали, кто из них был репрессирован, каковы были отношения с каждым.

Что значит – какие отношения?

С кем-то лучше, с кем-то хуже, но в целом хорошие, нормальные, деловые, официальные. Личных счетов ни с кем не было. Только отношения с Марголиным назвал ненормальными. Ученый секретарь ВАСХНИЛтребовал от Вавилова демонстративного выхода из Генетического общества Германии. Николай Иванович не соглашался. В том, что в Германии восторжествовал фашизм, Генетическое общество не виновато. Лучшие германские генетики, как Эрвин Баур (уже покойный), Рихард Гольдшмидт – его друзья. Они не расисты, им особенно тяжело, их надо поддерживать, а не отталкивать. Марголин напирал, видимо, имел директиву. Пришлось уступить, но отношения разладились. Самого Марголина партийная бдительность не уберегла…

На заполнение таблицы не могло уйти больше часа. О чем же шутил Хват остальные девять часов двух допросов?.. Об этом мы никогда не узнаем.

Утром Вавилов снова в его кабинете. После небольшого вечернего перерыва – всю ночь до 4:30 утра. Протоколов нет.

4.

Я был не совсем точен, написав, что наутро после ареста Николая Ивановича прошли обыски по всем его адресам.

В ВИР в Ленинграде, на улицу Герцена, 44, в рабочий кабинет директора, пришли три дня спустя, поздно вечером, когда в здании уже никого не было. Обыск длился до глубокой ночи. В качестве понятого присутствовал замдиректора по хозяйственной части Ф.В.Михайлов. Ему вручили копию протокола обыска. Наказ – держать язык за зубами.

Чем была вызвана такая таинственность?

Арест высокопоставленного, известного всей стране лица обычно сопровождался громовыми разоблачениями в печати, грозными требованиями покончить с ротозейством в его окружении, усилить бдительность, разгромить всё контрреволюционное гнездо. В данном случае этого не было. Даже уведомления о том, что Вавилов смещен со всех постов, ни в ВИР, ни в Институт генетики, ни в Президиум Академии наук не поступило.

Господствует мнение, что причиной тому была мировая известность Николая Ивановича.

Что правда, то правда: после смерти И.П.Павлова в России не было ученого, столь широко известного и популярного в мире. С этим Кремль должен был считаться. Советская пропаганда внушала миру, что СССР – царство подлинной (не буржуазной!) свободы. Многие деятели науки и культуры на Западе склонны были этому верить – их старались не разочаровывать.

Но, заключив пакт Молотова – Риббентропа в августе 1939 года, Кремль пожертвовал своей репутацией в кругах западной интеллигенции в пользу союза с Гитлером.

Поделив с Берлином сферы влияния, Кремль «мирно» присоединил часть Польши, три страны Прибалтики, Бессарабию, ввязался в войну с Финляндией. Был со скандалом удален из Лиги Наций. Великий вождь советского народа слал великому вождю нацистской Германии благодарственные телеграммы, газеты их тиражировали:

«Главе Германского государства Адольфу Гитлеру. Прошу Вас принять мою признательность за поздравления и благодарность за Ваши добрые пожелания в отношении народов Советского Союза. И.Сталин»[815].

В таком контексте оглядки на общественное мнение Запада теряли смысл: скандалом больше или меньше – уже не имело значения.