«Эта песня в душе моей сызмальства…»

Зима гудит,
в лицо стреляет изморозью.
И гильзы листьев под ногой звенят.
Иду на ощупь в сумерках по изгороди.
Куда уходят силы из меня?

И раньше в грудь

стучали ветры встречные.
И вьюги так же налетали зло.
Куда уходит время быстротечное?
Еще сказать мне столько надо слов!

Жалею каждый час и день потерянный,

не успеваю я следить за тем,

как время превращается в материю,

чтобы высоким духом стать затем.

1975

«Я чувствую течение реки…»

Я чувствую течение реки,
когда над ней уже сомкнулись льдины,
когда она, морозу вопреки,
проходит путь,
                   извилистый и длинный.
Лед – как прозрачный панцирь –
                                                     не дрожит.
Но подо льдом –
                        воды живой свеченье.
Меня природа учит
                             верить, жить,
хранить тепло
                    и не менять теченье.

1971 – 1975

«Сверкает распадок густой…»

Сверкает распадок густой
в короне июньского вечера.
Ищу я: какою звездой
вся жизнь моя будет отмечена?

Какая судьба мне дана

среди миллионов судеб?
И сердце мое не остудит
сгущающей ночи стена.

Распаханной бороздой

ночь всходами густо просвечена…
Отмечен я той же судьбой,
какою Россия отмечена.

1977

«Край родной! Я не знаю, насколько…»

Край родной! Я не знаю, насколько
в сердцевину родимую врос:
я причастен к тебе, Подмосковье,
от корней до макушек берез.

В кружевах наличников избы

и в кокошниках ярких коньков
из разбросанной памяти вызвали
в поздний час светлячки огоньков, –

это свет материнских окошек,

самокруток отцовских свет…
Остается в росе на покосах
мой босой убегающий след.

Вот и солнце в сосновых палатах

выпекает полянок блины…
И звенят во мне сталью булатной
две Отечественной войны.

Край родной! Я не знаю, насколько

вглубь вросли эти корни любви.
Я – в тебе, ты – во мне, Подмосковье!
И попробуй-ка нас раздели!

1974 – 1977

Автобиография

Я родился в страдное, жаркое
время летнее – сбились все с ног.
И, усталая после жатвы,
мать меня спеленала, как сноп.

Подзатыльниками, как мачеха,

жизнь встречала, загадок полна…
И осколками обмолачивала
беспощадно меня война.

Отощавший и худосочный,

так – просвечивал только скелет,

я в обнимочку с безотцовщиной

пробродяжничал много лет.

Подгибаясь от ветра, как колос,

наливался я долго и зрел,
обретая походку и голос,
торопливость и праздность презрев.

Песнь полей и рабочую музыку

постепенно вбирал я в себя, –
наливались от молота мускулы
и крепчала рука от серпа.

Я, как ветер, все запахи впитывал,

настроеньями всякими жил,
я себя истязал и испытывал,
я с собой враждовал и дружил.

Проникал я и слухом и зреньем

в глубь событий, в людей, как в миры, –
чтоб потом наливались и зрели,
как колосья, строчки мои.

1969

«Когда я вижу, как доверчиво…»