Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz

С истовым огородником я поддерживаю разговор о пользе раннего мульчирования и об удивительных свойствах черной пленки при возделывании клубники. Если же я честно скажу, что его убогие шесть соток и будка с инвентарем, называемая в определенных кругах дачей, по моему глубокому убеждению, есть богатство нищеты, он может и впрямь начать пристально думать в этом направлении и опять же может разочароваться в себе. Я этого тоже не хочу.

А сейчас, в этом вынужденном походе, мне разговаривать особенно-то и не с кем. Иностранцы немы, мой соотечественник Бориска юн. И поэтому с ними мне приходится говорить коротко и смешно.

Не спрашивая Глеба, Инга, поднявшись со скамейки, взяла со стола его пустую чашку.

– Ещё немного тебе, горячего.

Он замолчал.

Протерев большой салфеткой чистое блюдце, Инга задумчиво приложила пальцы к губам.

– И почему с тобой всегда так часто всё это происходит? Истории разные, случаи?

– Потому что для меня это интересно.

Мудрая женщина всегда поймёт, если именно ей мужчина захочет сказать что-то действительно стоящее и важное для него.

– Зато со мной не бывает другого. Это вроде как закон сохранения энергии или сообщающихся сосудов. Приключений я имею достаточно. Встречаюсь с очень интересными людьми, попадаю в забавные переделки… Ты права, многовато их для примерного обывателя, для его спокойного и размеренного бытия. Но именно из-за этого изобилия необычного в моей жизни нет милиционеров, паспортисток, нет домкратов, шрусов и гаишников. Я до сих пор не знаю разницы между ОСАГО и КАСКО, у меня нет личной больничной карты, нет начальников, коллег, нет дурацких посиделок в бане, злобной бессмысленной охоты на невиновных зверей и птиц, нет пьяных соплей, завистников, я не имею никогда тупого похмелья и стыда мелких обманов.

Я не имею счастья пересекать двойную сплошную, не пью с соседскими мужиками в гаражах, не трачу время на обсуждение мобильных тарифов и планов. В свободное время не валяюсь на диванах, не смотрю и не обсуждаю ни с кем разных ксюш и полезных диет.

Вот у меня и освобождается время для другого. Для приключений.

– Так просто?

Непривычное собственное многословие изумило даже Глеба.

– Да, всё просто. Элементарно, Ватсон! Не кури – и у тебя не будет перекуров.

– Некоторые знакомые, особенно те из них, кто имеет отношение к творчеству, от чистого сердца соболезнуют мне, говорят, что я – неформат. Высокая похвала для такого беззаботного типа! Именно этого я и добивался всю жизнь – не быть в формате. Особенно в таком…

Он хмурил брови, изредка опуская глаза к столу, хотя интонациями слов и хотел выглядеть иронично весёлым.

Инга слушала капитана Глеба с грустной улыбкой.

Почти всегда искусство быть внимательной приходит к женщине с опозданием. Сейчас ей хотелось рыдать, теряя…

– Формат маленьких неграмотных и нелюбознательных человечков? Не для меня! Формат воскресных пива и чипсов?! Да ни за что! Ублюдочный формат возрастной эволюции – от кнопок разноцветных мобильников, через кредитный диван и телевизионный ящик к жирным тёлкам, к чудовищно безобразным огромным машинам, турецким курортам, к костюмам с блестящими буковками? Мерзость! Ты, случаем, не заметила, что люди, в большинстве своем, сгибаются, когда влезают в собственный автомобиль. Я этого не хочу.

– Добровольно обрекать себя на дрожь от звука персональной автомобильной сигнализации под окном – идиотизм! Я предпочитаю открывать глаза только после того, как высплюсь!

Вторая чашка кофе не успела остыть.

Глеб Никитин с сожалением отставил её, пустую, в сторону. Он чувствовал свои лишние слова, но кому, как не ей, и когда, если не сейчас…

– Политика? В партию вступать? Зачем?! За миску вкусного супа? Мне этого добра не нужно. За какой-то там стул в президиуме или за кресло в провинциальном правительстве? Тем более. От длительного сиденья, говорят, простаты бывают у мужчин разные, с геморроями…

Напитки закончились, и первый высокий луч летнего солнца уже вертикально сверкнул между высокими прибрежными соснами.

– А семья у этой твоей счастливой медсестры большая?

– Что?

Не расслышав его так сразу или не очень поняв, Инга внимательно посмотрела Глебу прямо в глаза.

– У Светланы, твоей знакомой, ну, у той, что в иностранный замуж собралась, родственников много?

– Нет, вроде. Отец года два назад как умер, позапрошлой зимой хоронили, мать на пенсии, брат есть ещё, рыбалкой на заливе занимается. Вроде всё.… А что такое?

– Рад за коллектив. Скоро, наверно, они вольются в дружную семью западных народов. За евро буду пряники себе покупать.

Похлопав озабоченно себя по карманам камуфляжных брюк, капитан Глеб затянул ремни рюкзака.

– Ты сможешь испечь большой торт? У тебя же, я помню, «наполеоны» всегда удавались чудесные?!

– Конечно, смогу! Ты что, ещё раз хочешь приехать? Когда?!

– Скоро, скоро, хорошая ты моя! Только не плачь, ладно?

Инга не ответила, спрятав глаза в рубашку на его груди.

– А где живут эти Серяковы?

– О чём ты?