Эта тварь неизвестной природы

Его готовый к выходу рюкзак, одежда и оружие лежали на кушетке. Он сразу же быстро переоделся, выложив на кушетку часы, остальное, вплоть до плавок, швыряя в угол. Было без двадцати пяти девять, он уже опаздывал, не катастрофически, но опаздывал. И он даже не мог решить, опаздывает он или просто сегодня не выходит. (Контрольный час Весёлой отсидит в Барбосе и вернётся, ничего не случится с ним, не турист уже.) Но если оставаться разгребать права наследования, заново проставлять рамсы по «Двум Трубам» в частности и по всему объёму в целом… Это неделя, а то и две, а то и больше, если кто-нибудь из старост, особенно изначально местных, нашифрует себе каких-то молочных берегов и выступит. Да ходилы-то даже ладно, а вот с учёными и их барыгами, да со скурмачами (вплоть до Блинчука) начинать переговоры — вот тут и двумя неделями не отделаешься.

Ах, Николаич, Николаич, ты так не вовремя, что я даже погоревать не могу, нету времени на это.

Рюкзак он всё-таки пока не стал трогать. Запер артельный снова и побежал в распивочную, по пути сфотографировав боковым зрением, как там Ольга. Ольга оделась, Ольга накрасилась, Ольга сидела рядом с мужем и гладила его волосы. Ольга была молодчина. Петрович выглядел труп трупом, но не живым.

— Что с телефоном? — с ходу спросил Фенимор Туранчокса.

— До Гнедича дозвонился по синему проводу. Гнедич на взводе. Ничего не знал, но взвёлся сразу, и за Меликсом рвёт. Меликс, как он сказал, гуляет в «Чипке». На зелёном проводе Пугачёва играет. Красный провод работает, но им я не стал звонить.

— Пожалуй, правильно.

— Слушай, Вадим, я знаю, что ты весь выходной, аж колотит тебя, и Весёлой на кладбище со вчера… Что ты будешь делать? Ну, в связи.

— А один не справишься? До Красной Армии?

Туранчокс откровенно скривился.

— Стрёмно, если честно.

— Во-первых, спокуха на фейсе, Женя. Есть очень большая вероятность, что старост скурмачи придержат и без нашего звонка. Не знаю, как там Блинчуку, доложили уже или нет, но Дролина контора в курсе нашего события сто пудов.

Туранчокс секунду подумал.

— Тут согласен.

— Вот. Второе. Даже без скурмачей, полагаю, что, скорей всего, ни Дикий, ни Шухарт в подлую не придут, да и других окоротят, хотя бы до выяснения.

— Сохатый.

— Сохатый мог бы, но у него вся головка артели на выходе.

— На выходе?!

— Да, я сам видел час назад, как они удалялись в горизонт.

Туранчокс цыкнул языком.

— Не факт всё это. Слишком красиво.

— Есть такое. И прикомандированных нужно опасаться. Дроля Дролей, но выездные менты поживиться на трупе могут попробовать сдуру.

— Вадим…

— Ты слушай. В любом случае, Николаича нужно волочь в Зону.

Туранчокс открыл рот.

— Ты что, ты надеешься… Опять?!

— Я ни на что не надеюсь. Но первый раз я даже и помыслить не мог, просто тащил труп предъявить командирам. Чтоб не посадили… Зона есть Зона, Женя. Мы просто не просекаем, насколько она больше нам отдаёт, чем забирает.

— Ты… Ты, Вадим, мне это говоришь?!

— Женя, Зона не вчера началась, не завтра кончится. Не она вокруг тебя, а ты вокруг неё. Жди и надейся.

— Да иди ты, Вадик, со своими бреднями! — с раздражением сказал Туранчокс.

Это были не бредни, во всяком случае, не Фениморовы, но это Туранчокса не касалось.

— В любом случае, по Николаичу однозначно: сейчас я его тащу в Зону. В «Лотос». — Он помедлил, решился, взял со стойки листок вчерашнего меню, быстро нарисовал на обороте схему своих вешек от котельной до гаражного товарищества. Очень заражённый смертельными гитиками трек, хотя и короткий. — Там его устрою — в «сто девяностом» гараже, запомни. Вот тут он, на той улице, что налево. И сам гараж слева по ходу.

Туранчокс больше не стал спорить, просто кивнул. Фенимор, всё-таки поколебавшись, отдал ему листок. Как вместе с кожей с ладони.

— На. Это на всякий случай, если я не вернусь с выхода.

— Спасибо за доверие, Вадим, — серьёзно сказал Туранчокс, складывая схему вчетверо и пряча в карман с расчёской. — Сейчас выучу и уничтожу.

— Хорошо… Слушай, а почему стол не работает?

— Он работает, но как будто кабель выдернули. Николаича-то нет.

— Что за чушь, — сказал Фенимор, — при чём тут Николаич?

— А разве ни при чём?

Они уставились друг на друга.

Да проверь же ты радио, идиотина! — заорал Бубнилда. — Само до тебя никак не дойдёт!

— Женя, пока тихо, сделай-ка ты вот что, — проговорил Фенимор. — Что-то чуйка моя вся аж надрывается. Включи-ка ты рацию, послушай эфир. И обязательно частоту «уоки-токи» моего и Весёлого. Вряд ли Весёлой её вообще включил, но вдруг. Там записано где-то на первой странице.