Эта тварь неизвестной природы

– I haven’t really mastered your Russian language, – добавил старик, покосившись почему-то на Вяткина. – And won’t master it soon. So I will let “Just Captain” to speak about me, if you are interested, or when there is a need for that. What’ve you got here, “Just Captain”? Open the box, my guts feel the smell of my homeland locked in those glass cell with damn iron screwed plugs.³¹

И далее он отмочил: удалился из комнаты, не двинувшись с места. Фенимор даже не понял, как ему удалось минимальным изменением позы добиться такого эффекта. Как в кино, когда задний план размывается. Ему захотелось потрясти головой. Старик явно был гитикой почище «могилы».

– Доктор, давайте сюда чай и остальное, покормим Вадима, – сказал Житкур, разрезая скотч на коробке. – Хвоста не будите пока. Пока не обсудим. Явление нашего рядового состава открывает новые возможности.

– Идеальный вариант! – сказал доктор Вяткин. – Я за чаем, Вадик, а ты садись, что ты уж, как неродной в своём старом доме!

Фенимор сел за стол, подпёр подбородок руками. Житкур показал старику бутылку, сходил к буфету за стаканом и отнёс их ему. Ящик Житкур затем поставил в угол, подальше от возможных маршрутов Вяткина. Устроился напротив Фенимора. Старик между тем залпом жахнул сумасшедшую дозу в два пальца и очень по-русски крякнул.

– «Машина времени»? – спросил Фенимор, указав кивком на старика.

– Так точно, – сказал Житкур. – Такое не приснится и Стругацким. Если очень быстро рассказать, какие-то кренделя устроили поставки АКС на Дикий Запад. Гитика была прямо у «Веги».

– Кто такие?

– На опознании. Дикари. Работали от временного лагеря со стороны Маяка Октября, из Палласовского района.

Фенимор хмыкнул.

– Значит, не слухи про дикарей в Зоне. Значит, не сошёлся на Беженске свет клином. Началось. Со всех сторон. Жизнь пойдёт теперь весёлая.

– Уже почти год как пошла, рядовой. Ломятся к «17-й», прошли «Вегу». К Эльтону по руслу речки Хары пробиваются. Потерь очень много, но работы-то за Периметром нет. Десять лягут, один вернётся с железякой какой. Рынок. И казахи очень активны. Скупают беженских туристов поопытней.

– Обидно им, понимаю… Закрывать будете выездных?

– А я тут ничего не решаю, рядовой. Моя забота – «Девятка».

– Я вам верю, шеф.

– Вот в таком духе и продолжай. Мне важно, чтобы интернационал жил, чтобы институт международным оставался, а это во многом от бедованов зависит. Чтобы товарищи москвичи тут не устроили секретную территорию.

– Так что старик-то? Реально Дикий Запад?

– Тысяча восемьсот пятидесятый год, июль месяц. Какие-то отморозки в перьях устроили налёт на какой-то их конвой с двумя автоматами. А он у них в округе был основной специалист по следам. Майн Рид с Фенимором нашим Купером, серьёзно. Выследил сначала краснокожих, потом наткнулся на наших с очередным ящиком. Двоих положил, потерял своих кого-то, и выскочил у «Веги» из системы в наше время. Проход подорвал, что любопытно. Динамитом, бля. Видишь, ногу ему покалечило. Ну и пошёл искать людей. По Зоне. – Житкур дунул в сложенные ладони. – Чуйка у него какая-то… Мне говорили, что у тебя исключительная, но ты представь, он там и «Рубика» прошёл, и в тяжёлых местах не киксанул, и по верху Охрёмина прошёл. Без ноги, на доске какой-то подмышкой! Людей-то там нет, окрестности «17-й», маякнуть некому. Ну и уже дополз досюда, уже полумёртвый. Слава богу, я доктора нашего на дежурство вернул.

– В общем, сидим мы там, в Беженске, и ничего не знаем. Что жить в Зоне можно, не знаем, что на вертолёте в Зону летать можно, не знаем. Я год триста километров досюда провешивал. Фенимор верит товарищу капитану, а товарищ капитан даже Вяткину запретил верить Фенимору. Своему агенту, между прочим.

– Ты, Вадим, не пыли, отставить. Не стряслось бы горе у тебя, отказался бы ты вернуться. И правильно сделал бы. Не надо меня сверлить. Я же знаю, что ты меня в смерти девочек своих давно подозревать начал.

– Откуда бы? – спокойно спросил Фенимор. – Откуда бы вам про это знать?

– Это естественно для твоей ситуации. Погибли родные, старый шеф наобещал три короба, как раз вовремя появившись, сразу после беды. Если тебе сразу в башку твою волосатую не пришло, то позже пришло обязательно.

– Что происходит с Зоной сегодня?

– Этого я не знаю. Могу только предполагать.

– Предположите. Вы что-то такое и раньше предсказывали.

– Ну, масштабов я не представлял.

Вернулся Вяткин с чайником, с чашками, мокрый спереди, суровый. Чай он заваривал прямо в большом чайнике. Это просто был его стиль. Фенимор узнал свою красную чашку. Ухватился за неё, как за талисман, и понял, что все это заметили, даже старик. Не говоря ни слова, Вяткин налил ему чайку. С осторожностью.

– Я там облился немного горячим, – объяснил он. – Пришлось снова кипятить. Шеф, я помазал пузо.

– Опять «пудинг» расходуете, доктор! – сказал Житкур.

– «Пудинг»! – сказал Фенимор.

Вяткин позой выразил капитану свой сарказм по поводу его нечаянной и очень детской проговорки. А Фенимору выразил своё уважение по поводу его, Фенимора, прозорливости и способности делать выводы из таковой.