Этаж-42

— Ноги не слушаются, Густа… — Он медленно повернулся к ней. — Моя граната… я хотел в машине… Боже, какое счастье, что я не успел!.. — Он, пошатываясь, подошел к машине, открыл дверцу и выволок труп водителя. — Теперь здесь сяду я, Ингольф Готте!

* * *

День был как день, но все же чувствовалось и что-то необычное. Утром Алексей Платонович задержался в управлении вместе с прорабом Хотынским, потом они отправились на завод добиваться более своевременной доставки панелей. Поток должен быть беспрерывным: прямо с грузовиком тяжелые шеститонные плиты краном должны подниматься на верхний этаж. Их только подавай хлопцам, а они уже аккуратно уложат, приварят, укрепят.

На продуваемой всеми ветрами монтажной площадке Невирко наращивал наружные стены. Дело спорилось, и больше всех за него радовалась Ольга Антоновна. Глаза у нее зоркие, улавливающие любой знак Петра, и без команды «майна-вира» знает, что надо делать. И хлопцам с ней хорошо работать. Будто и не в кабине на верхотуре их крановщица, а здесь, рядом, присматривается, примеривается и, не успеешь оглянуться, уже посадила панель на фиксаторы. Теперь только закрепляй форкопфами да подгоняй по отвесу, чтобы стояло как по струнке. Растет стена, тянется ввысь, недвижная, как бастион, построенный навечно. И окна уже есть — загляни в них, полюбуйся открывшейся далью.

Все же что-то беспокоило, что-то было не так, как всегда. Невирко словно затаил какую-то мысль, не открывал ее товарищам, но все время был ею занят. Это видно было по его глазам, по резким жестам, по тем взглядам, которые он бросал на Ольгину кабину.

Нервничал из-за бракованных панелей, которые порой подбрасывали с заводского стана. Им что — лишь бы сбыть да план побыстрей выполнить до конца месяца, а тут… Невирко ощупал рукой неровный край толстой бетонной плиты, зло отбросил ногой обломок. Знал, что брака не миновать, что чем дальше, тем больше его будет. Давно уже пора поставить стан Козлова на капитальный ремонт, подогнать ролики, затяжки, рамы; износилась в конце концов машина, что же тут удивительного? Вон в Москве три стана в работе, а два на профилактике. И панельки там что надо: загляденье, красота. Товарищ Гурский, главный инженер, все обещает пустить второй стан, на каждой партконференции заверяет, что вот-вот он вступит в строй, но все остается без изменения.

Вчера Майя вдруг позвонила в общежитие. «Жив, здоров?» — словно и не было между ними никакого разрыва. Голос — душевный, родной. На него нахлынуло давнее, вспомнил встречу на перроне, ее слова: «Только не это!» Неужели она ищет встречи? Как решилась на такой звонок? Против воли отца… Она очень доверительно сообщила, что папа посылает к ним на объект телехронику: «Мой подарок тебе. Слышишь, Петя?» Так и сказала: подарок! Хотя посылает главный инженер Гурский, но это подарок от нее. Он сразу же сказал об этом Найде. Тот возмутился: с какой стати? Их объект теперь на худшем счету, снабжение материалами — нерегулярное, идет брак, и вдруг — хроника! «Тут либо подлость, либо гнусный подвох. Я в таком деле участие принимать не собираюсь!» С утра уехал с прорабом, оставил стройку, все возложил на Петра. Тебе, мол, сообщили, ты и радуйся. Пусть тебя славят… У Петра вдруг испортилось настроение. Что он должен показывать перед камерой? И почему именно он? Почему без Бати? Улыбаться? Разыгрывать роль? Все у них отлично? А может, действительно отлично? Паклей забьют, зашпаклюют, замажут — и следа не останется. Разве какой-нибудь пенсионер, придирчивая душа, побежит в ЖЭК с жалобой, что у него промокает стена, что изоляция плохая. Да разве все учтешь? Дома вокруг растут, радуйтесь, товарищи, радуйтесь быстрым темпам, высоким цифрам. Он подумал о своем дипломе, который через год ему придется защищать. Там микронами будут измерять точность, с допусками в два-три миллиметра. Если халтуру поставишь — все строение развалится, как карточный домик. Точность была мечтой Невирко, была альфой и омегой всех его хитроумных чертежей, всех расчетов. Если дом в шестнадцать этажей, то все как-то может обойтись, а если тянуться к облакам — там, товарищ Гурский, ваши допуски обернутся бедой. Разумеется, он, Петр Невирко, никакой не инженер, все это пока что его мечты, из-за которых, может, и диплом не дадут защитить. Ну и что? Будут когда-нибудь возводить и такие панельные гиганты, будет микронная точность и никакого брака, ни самой малой трещинки. Он, монтажник Петр Невирко, твердо в это верит.

— Чего хмуришься? — осторожно спросил его Непийвода.

— Да вот зеркала нет, чтобы вам прическу сделать, — ответил Петр, показывая на растрепанные волосы пожилого слесаря. Защитная каска на ней едва держалась. — Для кино порядок должен быть на голове.

— Лишь бы на площадке был, — ответил тот.

— Говорят, ты на комсомольской конференции критику на начальство наводил? — спросил Саня Маконький, ожидая, пока кран подтянет снизу новую панель.

— Да какая там критика! — улыбаясь ответил Невирко. — Просто дал совет главинжу и начальнику производственного отдела переселиться на остров Пасхи.