Этаж-42

— А там что, наша продукция в моде?

— Там стоят на берегу двести каменных идолов, и плевать им на качество, на кондицию, на всякие допуски и вертикали. Тысячу лет стоят, и никакой технадзор им не страшен.

С другой стороны площадки послышался голос сварщика Виталия:

— Внимание! Все — наверх! — Он показал на исполосованный колеями двор.

В ворота как раз въезжала телевизионная машина с диковинным, похожим на радар устройством и со свернутым кабелем на крыше.

Операторы телехроники, два молодых человека в модных замшевых куртках, уже поднимались по лестницам. Один, с острой бородкой и в темных очках, видно, был главным. Поднявшись наверх, он деловито осмотрел монтажную площадку, окинул взглядом людей, словно они были частью этого железобетонного царства, о чем-то переговорил со своим товарищем, затем осторожно приблизился к краю площадки и глянул вниз.

Петру деловитая независимость операторов показалась оскорбительной, могли бы поздороваться, в конце концов. В эту минуту требовалось совсем немного, чтобы Невирко завелся, вспыхнул, наговорил грубостей.

— Без касок здесь не разрешается, — проговорил он подчеркнуто казенным тоном.

— Дадите каски — наденем, — важно ответил остробородый.

— А мы не выдаем, у нас не склад. Вниз придется ножками топ-топ, — ехидно посоветовал Виталий Корж.

— А кто тут за старшего? — спросил оператор, оглядывая парней, которые в своих касках и робах казались ему все на одно лицо.

— Вот наш начальник, — указал Виталий на Невирко.

— Мы из редакции теленовостей. Завойский, — сказал остробородый и подошел к Петру. — Вы за старшего?

— Вроде бы, — снимая каску, сказал звеньевой.

— Очень рад с вами познакомиться.

— Допустим, — холодно бросил Невирко.

— Наш план съемок таков, — начал Завойский, — сперва общая панорама, затем детализируем по отдельным пунктам, укрупняем, переходим на лица. Должен быть светлый, радостный фон, атмосфера общего подъема, энтузиазма…

— Значит, энтузиазма? — переспросил Невирко.

— Это, собственно, неважно, — смутился оператор. — Главное — пафос созидания, размах. — Он воодушевлялся все более, глаза его блестели, будто Завойский готов был и сам продемонстрировать этот «пафос созидания», который он должен был заснять на кинопленку. — Главное — настроение, а дальше мы даем полную свободу действий. Все реально, естественно, как бывает в жизни…

— Ясно! — прервал оператора Невирко. На лице его проступило какое-то лукавое выражение. — Делаем всё, как в жизни.

— Абсолютно! — довольно кивнул Завойский. — Теперь мы спустимся вниз, наденем ваши… эти самые каски. — Он поглядел вокруг. — Добавочного освещения не нужно. Вижу, у вас свои юпитеры.

— Дело ваше, — проговорил Невирко, и что-то в его тоне насторожило хлопцев. Сказал с нажимом: — Покажем так, как в жизни.

Все ждали, что будет дальше. Знали Петра Невирко и его интонации изучили хорошо. Как в жизни? Что же он надумал? Петр огляделся, свел брови на переносице, поднял голову к крановщице и крикнул:

— Ольга Антоновна, давай «тройку»!

Его тут же остановил дядька Непийвода, напомнив, что «тройка» бракованная.

Но Невирко и ухом не повел.

— Слышишь, Антоновна? — повторил властно. — Вируй «тройку». Ту, что вчера отставили. Вируй, вируй!

Ольга Антоновна подалась всем телом вперед: она почувствовала, что с Петром сегодня происходит что-то странное. Подавать «тройку»? Да что он задумал? Рука крановщицы легла на рычаг, но тут же отдернулась. «Тройка» ведь и вправду вчера была забракована, она не подходила по габаритам и не влезала на свое место. Это был самый настоящий заводской брак: панель с допуском в сантиметр, а то и больше не подходила для монтажа, она просто не «ввинчивалась» в схему здания. Вчера тут Невирко вместе с мастером составляли акт, ссорились с водителем машины, будто он виноват в том, что ему отгрузили бракованное. Он не увез панель, сказал, что не хочет встревать в неприятность, пускай приедет комиссия, специалисты с завода, им, дескать, и решать. Вот и осталась «тройка» в кассете, внизу, возле дома, мозолит людям глаза. А теперь ее, значит, поднять на площадку, теперь она уже вроде бы подходит? Или, может, ради смеха, ради шутки?

— Ольга Антоновна, «тройку» давай! Поворачивай стрелочку! — громко повторил Невирко, стоя на краю площадки, и вид у него был такой решительный, что женщина невольно покорилась.

Панель зацепили крюками, такелажник просигналил, и кран понес ее вверх. Хлопцы понимающе переглядывались, будто уже были посвящены в замысел Петра Невирко, даже вроде одобряли то, что он задумал. Решил, значит, перед операторами из кинохроники продемонстрировать панель, место которой разве что на острове Пасхи, где только идолы стоят, неподвижно и тоскливо глядя в океанские дали.