Этаж ноль

…Выложенная белым камнем тропинка круто поднималась вверх, все больше походя на чудовищную винтовую лестницу. Пак начал считать шаги. Сбился. Бросил. Попытался прикинуть, сколько еще до вершины, но взгляд потерялся в грязно-серых облаках, окутавших гору… Как там сказал доктор? С одной стороны скала, с другой — пропасть… Пак видел, как камешки, отброшенные ногой одного из путников, ссыпаются вниз, теряясь на фоне бурой земли. Высоко… И лучше не терять бдительности.

Прошло еще два часа. Уставший до невозможности Пак еле передвигал ноги. Они казались деревянными. Они, казалось, жили своей собственной жизнью. Они болели и ныли… И, главное, дорога уж слишком однообразная. Белый камень, белый камень, белый камень… Скалы вокруг, густые, как кисель, облака над головой, широкая спина профессора впереди. Тот, наверное, совсем не устал — огромный опыт подобных экспедиций сказывает. Вон как вышагивает, будто робот-проходчик… Мимо бурых валунов, мимо жалких кучек поникшей травы, мимо искусственного выступа, на котором сидит странная белая птица…

Выступ? Искусственный? Птица? Белая?! Пак открыл рот, закрыл, снова открыл и так остался стоять, пялясь на место, мимо которого только что прошел профессор. Он был шокирован, но удивление почти сразу сменилось почти первобытным ужасом, потому что в считанных сантиметрах от лица юноши пролетел камень, размером с его голову…

Медленно, с ленцой, поворачиваясь в воздухе неровными гранями, позволяя насладиться собой во всей красе, увесистый булыжник скользнул наискось, сверху вниз, мимо ошеломленного Пака. Юноша будто видел только отдельные кадры, разбитые по секундам, слитые воедино и расфасованные… Он повернулся, провожая смертельно опасный снаряд, который успел пролететь не один десяток метров. Он смотрел и смотрел… А камень почти отвесно падал вниз, чертя прямую, как стрела, траекторию и нарушая при этом законы физики… Но не это было самым странным.

Профессор Винсент Стауф, подбоченясь и насмешливо взирая на юношу, стоял впереди. Его губы двигались, но ни единого звука не слетело с них… Вот только Пак Синмор прочитал все, что начальник экспедиции хотел сказать своему навигатору. Все, до последнего звука…

«Они не дадут тебе умереть…»

Они. Не дадут. Умереть. Вот, что сказал профессор. Вот какие слова предназначались юноше… Ему и только ему. Очередная неподъемная ноша…

— Что случилось? Почему остановились? — прозвучал за спиной недовольный голос Вирта фон Хеффера. — Опять Пак ворон считает?

— Нет… Там… — юноша запнулся, ему не хотелось рассказывать про камень… и про слова профессора. — Там… Птица…

— Ну, я и говорю — ворона… — полковник вышел из-за спины юноши. — Или нет… Черт! Что за дьявольщина?!

Теперь он видел то, что так потрясло Пака. Теперь он и сам был ошеломлен и сбит с толку… Белая, белоснежная, сияющая, как хрустальная статуэтка, до краев наполненная ослепительным светом… Птица… Важная, гордая, величавая… Ее можно было принять за статую, если бы не взгляд — мудрый, всепонимающий и всепрощающий. Такой… человеческий. И грустный, очень грустный… Птица сидела на квадратном выступе, сделанном из монолитного камня, причем так ровно, будто в дело пошел лазер или алмазный резак… Она сидела точно посреди круга, выбитого на этой же каменной плите. А еще там был треугольник, одна из вершин которого и являлась центром круга… А еще линия, исходящая из этой вершины, падала прямо на основание, пронзала его, как игла пронзает кожу, и исчезала среди белых камней тропинки…

Это был символ. Знак. Предупреждение… Предначертание.

— Господи… Только не сейчас… — доктор Оуквист, увидевший птицу, побледнел и неуверенно отступил на шаг назад. — Невозможно… Та самая… Что я встретил в тот раз… Новый вид…

— И как нам с ней поступить? — нахмурился полковник, доставший из кармана шинели пистолет. — Пристрелить и дело с концом?

— Нет! Не смей! Нельзя! — неожиданно тонко и громко воскликнул Пак, до того пребывавший будто в летаргическом сне… неожиданно в первую очередь для самого себя. — Беда… Беду накличешь…

— Беду? — усомнился старый солдат. — Многое я повидал… Много баек слышал… Но белая птица…

— Не надо, Вирти, оставь ее… — Анна коснулась руки полковника. — Пусть летит…

— Пусть… — эхом повторил Вирт фон Хеффер, провожая отсутствующим взглядом бесшумно поднявшуюся в воздух птицу. — Возможно, ей повезет больше…

Шаг за шагом, виток за витком, минута за минутой. Они поднимались по тропе уже почти десять часов, не останавливаясь и не разговаривая. С момента встречи с белой птицей тоже прошло достаточно времени, страсти улеглись, и люди опять погрузились в свои мысли. Как будто первого предупреждения оказалось недостаточно…