Читаем Этажи. Созвездие Льва полностью

Он закрыл глаза. Принц знал окрестности сада так хорошо, что туман не помешал бы ему сориентироваться, но смотреть сквозь него было мукой. Будто бы смотришь на погибшего через белый саван.

Поэтому он просто закрыл глаза, пытаясь отыскать воспоминание, в котором сад цвел и благоухал.

И небо черно-синее с расплескавшимися границами далеких космических систем. Пролетают белые птицы с длинными крыльями. Легкий ветер теребит невесомую одежду из тонкого батиста, но сохраняет тепло. Пахнет цветами.

Принц проходит мимо фонтана, гладит рукой высокую и необъятную колонну.

А внизу шумит город, отсюда его прекрасно видно. Вот две маленькие девочки в розовых платьях щебечут на открытой мансарде одного из домов, расположившись среди красных бутонов роз. Одна встает на цыпочки, тянется железной лейкой к горшку.

Зеленая аллея укрывает двух влюбленных… Принц смущается, и обходит взглядом их сторону, неловко улыбаясь.

Из цирюльни выходят два молодых человека с гладко выбритыми скулами. Смеются, один хлопает другого по плечу.

С городской площади слышится скрипка. Но площадь скрыта за домами, ее почти не видно. Оттуда же доносится гомон и многообразие разговоров с таким родным стелльским акцентом.


— Боишься?


Принц повернул голову к невысокой девочке с коротко стриженными белыми светлыми волосами. На ней было полупрозрачное платье с буфами и белый корсет, опоясанный вышивкой. Маленькая, но величественная.

— Нет, ну… А разве ты не боялась, мам? — Парень грустно улыбнулся. — Если бы была на двадцать лет моложе?

Прагма чуть прищурилась, блеснув синими глазами.

— Страх — двигатель прогресса. Да и ко всему… Ты живой человек, как и все. Бояться — это не постыдно.


Ветер трепал ее волосы и подол легкого платья. Девушка поморщилась под солнечным светом.

— Ты справишься. — Сказала она.

— Мне бы хотелось верить…

— Даже за самыми великими стояли тени сомнений. — Королева устремила взгляд на бледный горизонт, который пересекала стая неспокойных птиц. — В свое время и я боялась… Главное — не только руководить народом, но и понимать его тоже. Есть ли у тебя особое чувство, коим ты движим большую часть своей жизни?

— Сострадание… Ты всегда учила меня быть добрым. Отец боялся, что я вырасту слабым… Но, может, в этом и есть суть?

— Нет ничего черно-белого в этом мире. И «слабость» может быть преимуществом. Эй, что за серьезность в лице?

Прагма, ростом чуть ниже Принца, повернулась к сыну и приложила невесомую ладошку к его бледной щеке. Они смотрели друг на друга, наполняя тишину грустным молчанием.

— Мои глаза. — Королева подарила юноше слабую улыбку. — Я верю, мой милый, что ты справишься.

— Мама…


Что-то коснулось плеча Принца, и он открыл глаза, вздрогнув. Прекрасный вид на город, сад, Королева — все пропало, оставив лишь хмурую реальность.

Юноша рассеянно обвел взглядом омертвевшие колонны, серую траву и увязшие в ней ботинки, прежде чем посмотреть на Теле.

— Вспоминаешь что-то? — С улыбкой спросила она.

— Да… — Рассеянно ответил Принц. — Пытаюсь настроиться, так сказать… А где Лев?

— Пошел искать что-то съестное.

Юноша закусил губу. Он понял, что не ел уже очень давно, но чувство голода нагнало его только сейчас.

С усталостью парень присел на холодную скамейку. Теле не убирала руки с его плеча.

— Это место… Очень важно мне. — Хмыкнул Принц. — Мы здесь часто гуляли… С Королевой.

Теле молча кивнула. Некоторое время они слушали едва различимое дыхание увядающего сада: треск черных веток, всполошившуюся птичку где-то в кустах. Подол юбки Теле шуршал по сухой траве.

Принц поднял на нее глаза и заметил, что она совсем легко одета. Тонкий свитер свисал с правого плечика, не согревая выступающие ключицы и горло.

— Эй, — Принц растерянно улыбнулся и похлопал ее по спине, — Ты же замерзнешь…

— Нет, — Теле шмыгнула розовым носом, — Мне не холодно. Ну, может быть, чуть-чуть, величество. Ты то как сам?

— Да я в порядке. — Принц усмехнулся, с умилением глядя на девушку. — Волнуюсь, конечно, но как не волноваться?

— Я пошла с тобой, чтоб тебе стало легче. — Теле потеребила его за рукав. — И тебе должно стать легче. Понял, ты?

— Понял, понял. — Парень улыбнулся.

— Ну вот и все!.. Лев тоже рядом.

Принц наградил ее долгим многозначительным взглядом исподлобья.

— Спорно. — Пояснил он, нахмурившись. — Будь он рядом по своему желанию, так мы бы с ним не ссорились каждые пять секунд.

— А почему ссоритесь?

— Я даже не знаю. Он просто чертов эгоист. Наверное, поэтому. Но и без него я не могу…

Принц опустил взгляд на сцепившиеся в замок пальцы. Руки замерзли, их обдавало холодным потом.

— Пойми и его, ему тоже непросто. — Сказала Теле. — На самом деле, вы оба еще достаточно молоды и глупы. Не смотри на меня так, величество, ты же понимаешь, что взрослые люди так не поступают?

— Мне просто хотелось, чтоб меня любили.

Последние слова юноши, хрипнув, угасли. Он сдавленно улыбнулся Теле, хотя горло резало это… это дурацкое чувство.

Перейти на страницу:

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство
Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019
Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Что будет, если академический искусствовед в начале 1990‐х годов волей судьбы попадет на фабрику новостей? Собранные в этой книге статьи известного художественного критика и доцента Европейского университета в Санкт-Петербурге Киры Долининой печатались газетой и журналами Издательского дома «Коммерсантъ» с 1993‐го по 2020 год. Казалось бы, рожденные информационными поводами эти тексты должны были исчезать вместе с ними, но по прошествии времени они собрались в своего рода миниучебник по истории искусства, где все великие на месте и о них не только сказано все самое важное, но и простым языком объяснены серьезные искусствоведческие проблемы. Спектр героев обширен – от Рембрандта до Дега, от Мане до Кабакова, от Умберто Эко до Мамышева-Монро, от Ахматовой до Бродского. Все это собралось в некую, следуя определению великого историка Карло Гинзбурга, «микроисторию» искусства, с которой переплелись история музеев, уличное искусство, женщины-художники, всеми забытые маргиналы и, конечно, некрологи.

Кира Владимировна Долинина , Кира Долинина

Искусство и Дизайн / Прочее / Культура и искусство