Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма

Супруга сидящего передо мной графа с детства отличалась нервическим характером, некоторое время ее даже скрывали от общества, пока внезапно не излечилась. Подробности излечения остались неизвестными, как и обстоятельства дальнейшей жизни супругов. Время от времени они проводили целые сезоны в столице, в другое жили уединенно, но почему-то не в родовом поместье, а перемещались по королевству, меняя жилище каждые три-четыре года.

— Нет, — осклабился Лисли на мой вопрос.

«А ведь он ее любит» — внезапно понял я. — «Пошел на преступление ради любимой женщины».

Осознание этого не могло по мне не резануть. Нет, никакого сочувствия я к графу не испытывал, тем более учитывая, что тот собрался пожертвовать самым дорогим для меня человеком — иначе для чего он заманил к себе госпожу Сазеренн? Однако почему-то утренняя боль всколыхнулась с новой силой.

— Этот вопрос буду решать не я, а лекари, — честно ответил я. Те, впрочем, еще не прибыли, и супруга графа до сих пор пребывала в стазисе в одной из камер.

— Я могу ее видеть? — желваки при этом заиграли на его скулах, но в целом граф оставался спокоен. Я не мог не отметить, что от его прежней куртуазности и жеманности, которую он демонстрировал перед госпожой Сазеренн, не осталось и следа.

— В данный момент она представляет собой не самое лицеприятное зрелище, — я снова был с ним честен.

— Для меня это не важно, — ответил тот, дергая лицом — теперь он выглядел на свой возраст, и никто бы уже не принял его за моложавого повесу — то сжимая, то разжимая пальцы. Не понять, что он чувствовал, я не мог, а забыть, что он сделал, тем более.

— Сотрудничество со следствием может предоставить вам послабления вроде этого. Разумеется, не наедине и под полным контролем.

Цинично, да, но то, что сделал граф, было не просто преступно.

— Что вы желаете узнать? — скривился Лисли, смотря в сторону.

— Как вы получили ритуал? От кого?

Граф глянул на меня, но тут же снова отвел взгляд, проделал несколько мимических упражнений и все-таки заговорил.

— До восемнадцати лет у Бриты бывали срывы, но обходилось терапией и эликсирами. Мы думали, что так будет всегда, но ошиблись. С каждым годом становилось все хуже и хуже, пока не стало совсем плохо. Психическое состояние временами было просто катастрофическим. К тому же она стала стареть. И мы забили тревогу. У нас перебывали, наверное, все достойные лекари — под магической клятвой, разумеется — но никто ничем не помог. Я сам лекарь, да, — усмехнулся он, заметив мой взгляд. — Прошел курсы, чтобы хоть как-то помочь ей. Не помогло. Мы начали поддаваться панике и обратились к шарлатанам. Их тоже было великое множество. Так много, что сейчас я не смог бы припомнить ни одного лица.

Лисли замолчал, и пару минут водил желваками и сжимал кулаки. Я ему не мешал.

— И вот спустя уже почти пять лет наших беспрестанных поисков на меня вышел некий знахарь, пришел ко мне сам и предложил решение всех моих проблем. Первую жертву он тоже приносил сам, и результат…. Результат был впечатляющим. Брита стала такой, какой была в шестнадцать, и физически, и умственно. И оставалась такой три месяца, а потом началось ухудшение, — граф говорил это глухо, уставившись в одну точку. — Очень быстро, и стало куда хуже, чем было раньше. Вы сами видели, что трансформация теперь не только психическая, но и физическая. Впрочем, тогда это не достигало таких масштабов, как сейчас. У меня был выбор — снова провести ритуал, уже самому, или оставить как есть, позволив ей мучиться дальше.

Он снова замолчал. Впрочем, какое решение принял граф, было вполне очевидным.

— А в этот раз непредвиденное убийство смешало вам все планы, не так ли? — уточнил я. Лисли в знак согласия промолчал. — Почему госпожа Сазеренн? — задал я мучивший меня вопрос. — Вы ведь понимали, какую организацию она представляет?

— Мне было уже все равно. Брита была на грани, еле-еле держалась на эликсирах и моей магии. Я собирался уехать той же ночью, — признался граф. Впрочем, то же говорили и слуги. — Планировал уехать из страны. В Даргонии или Империи никакой Орден нас не нашел бы.

Я стиснул зубы и, дождавшись, когда утихнет гнев, снова спросил:

— Почему она, а не какая-нибудь служанка?

— А вы сами не понимаете, господин следователь? — осклабился Лисли. — Для ритуала требуется определенное свойство у жертвы, которого мои служанки были уже лишены.

Осознав, что он имел в виду, я подскочил, сжимая кулаки, и лишь огромным усилием воли заставил себя сесть обратно на стул.

— И чем же вы за ритуал заплатили?

— Чем? — снова усмехнулся граф, довольный произведенным эффектом своих предыдущих слов. — Кхр…. — лицо Лисли внезапно вытянулось и позеленело. — Грб…. — снова начал он.

— Молчите! — крикнул я, но было уже поздно. Лицо мужчины принялось желтеть, затем посинело, потом покраснело, из горла его раздавалось бульканье, а сам он размахивал руками, пытаясь себя за это самое горло схватить. Единственно, чем я мог на тот момент помочь Лисли, это снова поместить его в стазис и сдать на руки лекарям, прибывшим на осмотр его жены.