Эти чудовищные узы

— Я не просто одинокая девушка, ищущая партнера на одну ночь, Люцифер, — его хватка не ослабевает, и у меня перехватывает горло, но я все равно продолжаю говорить, заставляя себя выдавливать слова. Я даже не знаю, почему это важно, но по какой-то причине это важно. — Похоже, тебе их хватит, — выплевываю я, почти дрожа. От злости, от похоти, от того, что я планировала сделать сегодня вечером, не знаю. — И мне тоже. Его глаза сузились. — У меня было больше связей на одну ночь, чем ты можешь себе представить. У меня было так много…

Он прижимает свою руку к моему рту. Жёстко.

— Хватит болтать.

Я размыкаю губы, но он прижимает их сильнее, его пальцы впиваются в боковую поверхность моего лица, его ладонь удерживает мои слова.

— Я сказал, хватит болтать.

Я чувствую его под своими руками на груди, он тяжело дышит, его сердце быстро бьется. Но мой гнев поднимается навстречу его гневу. Я только что наблюдала кровавую церемонию, первую в моей жизни, и все же он не может выслушать мои грехи. Мои признания.

Он прижимает руку к моему рту, а другую тянет за спину. В задний карман. Мне требуется минута, чтобы понять, что он делает, но потом я слышу щелчок лезвия и вижу, как оно сверкает в свете факела, когда он поднимает руку между нами.

Я делаю шаг в сторону, но он качает головой, убирает руку от моего рта и ловит мое запястье, надавливая так сильно, что я чувствую, как кости трутся друг о друга.

— Не так быстро, Лилит, — мурлычет он, держа в руке нож. Это короткое лезвие, но оно выглядит ужасно острым.

Я понятия не имею, что он собирается делать. Резать свою кожу, как Эзра? Его губы растянуты в жуткую улыбку, из-за скелетной раскраски он кажется почти безумным. И все же я рада, что он держит меня за запястье.

Потому что часть меня хочет убежать.

Но другая часть меня… хочет остаться. Та часть, которая облажалась. С тех пор, как я попала в первую приемную семью.

— Если я отпущу тебя, ты попытаешься убежать? — спрашивает он, наклоняя голову.

Я сглатываю. Попытаюсь ли? Я не знаю.

Но медленно, я качаю головой.

— Не лги мне, Лилит.

Я делаю вдох, и еще один. Еще один. Я втягиваю воздух так быстро, как только могу.

— Ты собираешься бежать, малышка? — снова спрашивает он, ослабляя свою хватку на моем запястье.

Я снова качаю головой. Не собираюсь.

Кажется, он понимает, что я говорю правду. Он отпускает меня, затем перекидывает нож в руке, и прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он прорезает дыру в своих черных брюках.

Какое-то мгновение я смотрю на бледную кожу под ними. Он разрезает штаны и позволяет ткани упасть на землю. Затем я вижу татуировку. Такая же, как у Эзры: череп с дымом и буквой U. Я также вижу кровь.

Я должна задохнуться. Или бежать. Может, спросить его, какого хрена он делает. Но я не делаю ничего из этого. Я просто смотрю, как багровеет порез, набухает под глазами черепа, затем стекает по его бедру, вниз по штанам. Он истекает кровью. Это добрых три дюйма или больше, и это может быть неглубокая рана, но она постоянно капает. У него есть и другие шрамы.

Он проводит плоской частью лезвия по ране, покрывая ее кровью. Затем он снова держит нож между нами. Я не могу перестать смотреть на него, на серебро, покрытое красными пятнами. Он толкает меня обратно к двери.

— Открой рот, — приказывает он.

Я напрягаюсь, находя его взгляд в темноте.

— Открой рот, Лилит.

И я, блядь, открываю. Я не знаю, почему. Я могла бы убежать сейчас. Я могла бы кричать о помощи.

Но я не делаю этого.

Я открываю свой чертов рот.

Он издает нечто среднее между вздохом и стоном и прижимается ко мне ближе, оставляя достаточно места, чтобы держать нож.

— Высунь язык, — шепчет он, его голос густой от каких-то неизвестных эмоций.

Я высовываю язык.

— Не двигайся, — предупреждение звучит у меня в голове, когда он прижимает плоскую часть ножа с кровью к моему языку. Я чувствую медный вкус. Кровь.

Его кровь.

Он скользит лезвием по моему языку, осторожно, чтобы не порезать меня, но покрывает им мой язык.

— Проглоти это.

Я глотаю. Она соленая и металлическая, и я хочу, блядь, еще больше. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не опуститься на колени, чтобы не провести языком по его бедру. Чтобы остановить кровотечение своим чертовым ртом.

Но он притягивает меня к себе за шею и прижимается своим ртом к моему.

Между нами зубы, языки, кровь и слюна, и я хочу только большего. Он стонет у меня во рту, а потом сует что-то мне в руку.

— Твоя очередь, — шепчет он мне в губы.

Глава 10

В настоящее время

Моя первая мысль о ребенке. Я знаю, что этого не должно быть. Я знаю, что должна быть лучше. Но я не могу перестать думать о животе этой девушки, сидящем плотно и пухленько между ней и Люцифером, когда они разговаривали.

А потом слова Риа о том, что она не знает. И подтверждение Люцифера, что он не знает.

Я хочу знать о ней. О ребенке. Поэтому я спрашиваю Николаса.

Он пьет днем, потому что в особняке Рейн не соблюдается естественный порядок вещей: завтрак, обед, ужин. Работа в промежутках. Нет, особняк Рейн специализируется на ночных убийствах, торговле наркотиками и много-много выпивки.