Эти чудовищные узы

Когда мы с Джеремаей расстались, когда я была ребенком, я плакала по нему, хотя он и терроризировал меня. Он был мне знаком. Дьявол, которого я знала. Новые дома, в которые я попадала, были полны еще более страшных монстров, еще более страшных дьяволов. Когда мне исполнилось восемнадцать, я оказалась без диплома о среднем образовании (потому что я обнаружила, что писать в библиотеке веселее, чем на уроках), я наконец-то почувствовала вкус свободы.

Я попала в эскорт после того, как искала легкую работу на компьютере в библиотеке. Несколько месяцев я работала на пожилую женщину, училась ремеслу, как не попасться, как избежать копов. Потом мне надоело, что она забирает мою долю, и я ушла из-под ее опеки, забрав с собой клиентов. Они принесли мне больше.

Я не был богата.

А должна была. Но я занижала цены, хотела, чтобы мне хватало только на оплату счетов, покупку книг и одежды. Потом, год назад, когда я решила, что мне не нужно даже это, я взяла пистолет, который был у меня дома, для мнимой самозащиты, и решила уйти на пенсию пораньше. Девятнадцать лет и готова к смерти.

Чертов Люцифер. Он забрал у меня это, а потом поместил меня в место похуже.

Я иду через низкий интервал, подтягивая рукава толстовки, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Затем я прохожу последний высокий интервал, думая только о нем. О том, как теперь я могу уничтожить его. Может, он и должен моему брату кое-что за то, что тот сжёг дом Бруклин, но мне он должен больше. Он забрал мою смерть.

Когда Джеремайя бросил меня в эту камеру, прошло четырнадцать дней постоянного наблюдения Николаса за самоубийцей и подлодка, когда Николасу нужно было поспать несколько часов. Но даже тогда он не отходил от меня. Вернее, с другой стороны моей камеры. Когда я наконец вышла на свободу, рядом со мной была женщина — дочь главной экономки. Она даже спала в моей комнате. Я кричала на нее. Я угрожала ей. Но она была коренастой, высокой, и на этот раз пистолет был у нее.

Я не убила себя.

Для того чтобы покончить с собой, нужна была бы храбрость, которой в ту ночь на Хэллоуин у меня не было. Я была уверена, что моя жизнь не станет лучше, и мне было приятно сделать этот выбор. Взять свою жизнь и смерть в свои руки. Но к тому времени, когда я наконец заслужила доверие Джеремайи настолько, что смогла жить одна в отеле, я больше не была храброй.

Я также не могла выбросить Люцифера из головы. И до сих пор не могу. Но я не ожидала, что увижу его снова. Он оставил меня в психушке, чтобы Джеремайя нашел меня. И Джеремайя сам пытался забрать меня той ночью, прежде чем узнал, кто я такая. Люцифер предупреждал меня о нем, но оказалось, что Люцифер был самым страшным монстром.

Я собираюсь убить его не только ради брата. Я собираюсь испортить ему жизнь, как он испортил мою, когда лишил меня выбора. Когда я поклялась ему, а он мне. Он не выполнил свою часть клятвы.

Я не буду спешить наслаждаться его смертью, как я не смогла насладиться своей.

***

Это маловероятный источник, который привел меня к местонахождению Люцифера.

Около полуночи я спустилась по семи лестничным пролетам в одну из кухонь — промышленную, предназначенную для приготовления пищи для всего отеля. Там, как и обычно в середине ночи, было много народу. Люди, работающие на Орден Дождя, не имеют обычного графика работы. А те, кто не работает, под кайфом, а значит, голодны.

Один из охранников моего брата сидит здесь, внизу, над мини-холодильником, который, по иронии судьбы, используется для кухонного персонала. Как будто сверкающего чудовища из нержавеющей стали недостаточно. Охранник, к счастью, не Кристоф, поэтому я отпускаю нож, пристегнутый к поясу, засунутый под мешковатую черную футболку под толстовкой.

Трей протягивает мне кулак, и я бью по нему, кивая в сторону сырных палочек в его руках.

— Здесь подают изысканные блюда, а ты имеешь дело с этим, — поддразниваю я его. Трей молод, всего на год старше меня. Он бреет голову, и над его бровью сверкает черная шпилька.

Он ухмыляется.

— Сыр — это сырость, — говорит он со смехом.

— Почему мой брат спустил тебя с поводка? — я обхожу главного ночного повара, Чэсити, когда она проходит мимо, доставая специи на стойке из нержавеющей стали. Я вижу, как мясо подрумянивается на ее сковороде. Я сажусь рядом с Треем.

Он хмурится на меня, его яркие глаза сужаются.

— Ты сучка, тебе кто-нибудь говорил?

Я пожимаю плечами и шлепаю его по колену. У него дырка на слишком больших джинсах. Я знаю, что он может позволить себе подходящие, но вся одежда Трея слишком велика.

— Каждый день, приятель, — отвечаю я ему, засовывая руки обратно в карманы.

Я вижу, как его глаза переходят на мое горло, и он качает головой. Я думала, что достаточно натянула толстовку, чтобы скрыть синяки, но, видимо, нет.

— Кристоф — мешок с дерьмом, — говорит он, а потом откусывает еще кусочек сыра.

Я хмурюсь.

— Знаешь, ты должен отламывать кусочки сыра, а не откусывать его, как дикий зверь.