Эти чудовищные узы

Мое лицо горит от этой мысли. Я смотрю вниз на свои колени, бугристые и покрытые синяками от Бог знает чего. Потом я вспоминаю. Кристоф бросил меня на свой мраморный пол. То, что мой брат позволил ему сделать.

Еще один вопрос.

Я делаю вдох и смотрю на улицу, на аккуратные живые изгороди вдоль окон.

Я чувствую, как Николас наблюдает за мной.

Не знаю, хочу ли я знать ответ на вопрос, который бьется в моем мозгу, как дикий зверь.

— Он знает, что я здесь?

Николас замирает. Его хватка на бутылке сжимается так сильно, что я думаю, она может разбиться в его руках. Кажется, он перестает дышать. Мне кажется, я знаю ответ.

Но, шокируя меня, он качает головой.

Я задыхаюсь.

— Ты не можешь лгать!

Он улыбается, но это не совсем соответствует его глазам.

— Я не лгу. Он, наверное, думает, что ты здесь. Они все думают. Но если бы они знали, то попытались бы добраться до тебя раньше. В любом случае, больше никаких вопросов. Никаких объяснений, Сидни.

Я показала ему средний палец. Меня зовут не Сидни. Моя мама, вероятно, обдолбанная и полусонная, написала — Сид в моем свидетельстве о рождении, когда я только вышла из утробы матери, еще в больнице.

Ну что ж.

Люцифер может не знать, что я здесь, но он что-то знает обо мне. Знает, что что-то случилось с Джеремаей той ночью, что заставило его покинуть Несвятых без единого слова. И Николас дал мне подсказку. Он обычно показывал свои эмоции рядом со мной, но я прекрасно знала, что он мог и скрыть их, когда я спросила, знает ли Люцифер, где я.

Обычно Николас держал свои чувства при себе, как в те первые две недели, когда я была здесь. Когда Джеремайя держал меня в камере, потому что не доверял мне одной в комнате.

Николас был совершенно немым. Даже когда он сковал мои руки наручниками за спиной и заставил открыть рот, даже когда моя челюсть треснула, когда он заталкивал суп мне в горло.

Он не произнес ни слова. Я думала, что он на самом деле сам дьявол, пока Джеремайя не освободил меня. И я подружился с Николасом.

Мы не совсем друзья. У меня их нет. Но мы — это что-то. И он дал мне больше, чем должен был.

Я почти хочу поблагодарить его. Но я знаю, что лучше.

Я вздыхаю и встаю на ноги, приседая, чтобы зашнуровать свои боевые ботинки.

— Еще один вопрос, — говорю я, не поднимая глаз. — Когда мне начинать?

Николас смеется.

— Это одноразовая сделка. Убийство одним выстрелом. Только в ночь на Хэллоуин, Сидни. Твой брат садомазохист, ты знаешь?

Я улыбаюсь, киваю.

Знаю.

Но я ни за что на свете не собираюсь ждать до Хэллоуина.

Глава 11

Настоящее

Найти Люцифера труднее, чем я думала.

Во-первых, у меня нет его фамилии. Во время нашей игры мне не пришло в голову спросить у Николаса, а теперь для этого уже слишком поздно. Когда я нахожу Николаса тем вечером в спортзале, он поджимает губы и выбрасывает воображаемый ключ. Я закатываю глаза и начинаю бегать на беговой дорожке. Я лучше работаю, когда потею.

Я не слушаю музыку, только собственный ровный стук сердца, вдохи и выдохи, когда я пробегаю спринтерские интервалы. Я смотрю в стену зеркал перед собой и вижу фиолетово-синие синяки на горле.

Я не видела Кристофа с прошлой ночи. Я рада. Если бы видела, я могла бы проткнуть его легкое длинным изогнутым ножом, который я держу в подстаканнике на беговой дорожке. Я оставила нож в его комнате в хаосе, вызванном вмешательством моего брата, но он мне не понадобился. В моей комнате было больше ножей, чем одежды.

Я перевела взгляд на Николаса в зеркале. В дальнем конце спортзала он делает отжимания с отягощением, одетый в майку и баскетбольные шорты. Я долго наблюдаю за движением его тела, удивляясь тонусу мышц. Он тяжело дышит и проводит рукой по своим коротким светлым волосам, перекладывая утяжелители в одну руку. Он замечает, что я смотрю на него в зеркало, и качает головой, закатывая глаза.

Я смеюсь и возвращаю взгляд на себя.

На мне толстовка с капюшоном, и я позволяю жаре окутать меня, пока я прохожу очередной отрезок с высокими интервалами. Мой бледный цвет лица теперь пятнистый и красный, и я смотрю вниз на мышцы, напрягающиеся в моих бедрах, когда я бегу, мои длинные шорты для бега слегка колышутся от движения. Я горжусь этими мышцами. Мне потребовалось много времени, чтобы нарастить их, полгода после того, как брат забрал меня из Рэйвен парка. Когда я была эскортницей, я тоже бегала, но никогда не поднимала тяжести. Я не тренировалась драться, не стреляла из пистолета и не владела ножом.

Все изменилось, когда я приехала в особняк Рейн. Даже в этих стенах, где большинство сотрудников моего брата живут полный рабочий день, трудно кому-то доверять. Единственный человек, которому я доверяла, был тот, кто стоял у меня за спиной, но я знаю, что он в мгновение ока получил бы пулю за Джеремайю, прежде чем подумал бы о том, чтобы получить пулю за меня. Я понимаю эту преданность. Николас пробыл здесь дольше, чем я. По правде говоря, он и моего брата знал дольше.

Николас не был Несвятым, потому что его семья не состояла в Обществе 6. Но он был другом моего брата еще до того, как тот основал Орден Дождя.