Эти чудовищные узы

Я вижу его полуночные голубые глаза, пылающие в ночи, и прядь вьющихся черных волос падает ему на лоб из-под капюшона. Он одет в черную толстовку, как и я, и облегающие черные брюки для бега. Но не все это заставляет мое дыхание перехватывать в горле.

Это его кожа.

Его лицо.

Мы все еще достаточно близко, чтобы дышать вместе, даже если мы не касаемся друг друга. И я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его кожу. До этого он был накрашен. Но сейчас… его кожа бледная, еще более бледная из-за ночи. Его челюсть очерчена, скулы почти впалые. Он красив.

В ту ночь он тоже был красив, но замаскирован.

И когда его глаза блуждают по моему лицу, останавливаясь на моих губах, я понимаю, что он тоже впервые видит меня без бледного макияжа, который я нанесла в тот вечер.

Его полные губы изгибаются в улыбке. Они бледно-розовые, верхняя губа чуть больше нижней. Они прекрасны. Они опасны. Как и он.

Он держит пистолет свободно на боку, но я это прекрасно понимаю.

А потом его глаза проходят мимо моих губ, и выражение его лица меняется. Он поднимает пистолет, его рука согнута в локте, ствол направлен на навес над нами. Он хмурится, его глаза сужены, челюсть зажата.

Рука, не держащая пистолет, снова тянется к моему горлу, и я вздрагиваю, готовая к его удару. Эзра чувствует мои движения, потому что он крепче сжимает меня.

Но Люцифер не сжимает мое горло. Он слегка прикасается пальцами к моей коже, отчего по рукам бегут мурашки.

— Это синяки? — спрашивает он, и его голос приобретает более темный, мертвенный оттенок.

Я забыла. Вернее, я не ожидала, что увижу его сегодня вечером. И я не ожидала, что он увидит меня. И не таким образом. Не так близко.

Но с его словами воспоминания о Кристофе возвращаются. О том, как я ударила его ножом по ноге. Как он прижал меня к стене. Мой брат вмешался в последнюю минуту.

Я стараюсь не думать об этом. Сейчас не время.

Но, кажется, уже слишком поздно, потому что Люцифер качает головой и проводит пальцем по моей челюсти.

— Они есть, не так ли? — бормочет он. Я чувствую его дыхание, ощущаю его на своих бровях, когда поднимаю на него глаза. Он пахнет сигаретами и мятой.

— Кто это сделал? — рычит Эзра.

Я не отвечаю, и Эзра фыркает, крепче притягивая меня к себе.

Я сжимаю руки в кулаки, но никуда не ухожу. У Эзры мои руки. У Люцифера мой пистолет. У меня нет ни единого шанса.

— Зачем? — бросаю я вызов Люциферу. Пришло время мне снова обрести голос.

Его рука снова опускается на бок, подальше от моей челюсти.

— Зачем что, Лилит?

Мне так приятно слышать его голос.

И я чертовски ненавижу его.

— Зачем ты сжёг дом Бруклин?

Эзра смеется, но под взглядом Люцифера замолкает. Я чувствую, как его грудь поднимается и опускается на мои плечи.

Люцифер холодно улыбается, глядя на землю между нами.

— Это то, о чем ты хочешь меня спросить? — тихо говорит он, проводя взглядом по моему телу, чтобы снова встретиться с моими глазами. — Я думаю, ты хочешь знать что-то еще, не так ли, Лилит?

Я качаю головой.

— Мне ничего от тебя не нужно, — я так сильно впиваюсь ногтями в ладони, что знаю, что это вызовет кровь. Точно так же, как в ту ночь. Бледно-белый шрам на моем бедре — тому доказательство.

У него такой же. Но у него было больше, до меня.

Кажется, он думает о моем шраме, когда смотрит на мои ноги, на его губах играет улыбка.

— Я помню твою кровь, — тихо говорит он, делая шаг ближе.

Я застываю, оказавшись между этими двумя Несвятыми. И снова мы с Люцифером достаточно близки, чтобы соприкоснуться. Но я не потянусь к нему. Даже не для того, чтобы попытаться вернуть пистолет. Я никогда больше не потянусь к нему.

— Я помню, как пробовал тебя, — бормочет он, наклонив подбородок, как будто вбирает меня в себя. Как будто он хочет поглотить меня. — Я помню все о тебе, Лилит. О той ночи. И первое, о чем ты хочешь меня спросить, это про игрушку для траха твоего босса?

Эзра разражается смехом, и я чувствую, как его грудь раздается позади меня.

Но это значит, что Люцифер не знает, что я сестра Джеремайи. И я точно не скажу ему. Если он узнает, он может подумать, что я что-то значу для Джеремайи. Что он может использовать меня как разменную монету в войне, которую он ведет с моим братом. Потому что здесь есть нечто большее, чем я. Несвятые здесь не только ради меня. Им это не так важно.

И Джеремайя может вернуть меня, если они заберут меня. Но он ничего за меня не заплатит.

— Это было очень смело, Лилит. Прийти сюда одной, — он засовывает пистолет за пояс брюк. Я хочу сказать ему, что это глупо, но меня это не волнует.

Это, и я мельком взглянула на V-образный разрез, ведущий вниз к его низко спущенным брюкам, и я вдруг стала совсем глупой. Я вспоминаю татуировку на его бедре.

Я перевожу взгляд на него, но не раньше, чем он замечает, куда я смотрю. Он слегка смеется.

— Очень смело, — говорит он, приближаясь ко мне, его грудь касается моего плеча. — И очень глупо.

Я отступаю назад, дальше к Эзре, который снова смеется. Он прижимается носом к моей шее, и я слышу, как он вдыхает.