Эти лживые клятвы

– Когда ты будешь готова заключить со мной узы, это будет честь для меня. С их помощью я смогу тебя защитить. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – он нежно касается моих губ своими. – Ты готова? – спрашивает он.

Я сглатываю.

– Баш… я не могу. Мне нужно больше времени…

– Отправиться в летний дворец, – он проводит костяшками пальцев по моей челюсти. – Узы подождут. А пока… – он поворачивается в сторону коридора и тихо присвистывает.

В комнату, прихрамывая, заходит гоблин. Его склоненная голова резко дергается в сторону, ноздри раздуваются. Он втягивает носом воздух, а потом бросает на меня полный обвинения взгляд. Он чует запах Баккена? Знает ли он, что здесь был его сородич?

– Перенеси нас в летний дворец, – говорит Себастьян.

– Да, ваше высочество, – говорит гоблин, но, потянувшись к моей руке, он ухмыляется – опасное существо, которое хранит мою тайну. Себастьян берет костлявую руку гоблина в свою, и я делаю то же самое.

Прежде чем я успеваю сделать вдох, чтобы подготовиться к невесомости, с которой всегда проходят перемещения с помощью гоблинов, я слышу, как бьются о берег морские волны. Затем я вижу, как мерцает в воде свет луны, и чувствую под ногами песок.

Мой нос щекочет запах соленого моря, и я слышу шум волн как раз в тот момент, когда в поле моего зрения появляется летний дворец. Маленьким его не назвать, даже если очень сильно постараться. Его многочисленные шпили нависают над морем.

Прямо перед собой я вижу огромные окна, которые, как я знаю, ведут в библиотеку.

К «Гриморикону».

Глава 29

– Спасибо, – говорит Себастьян, отпуская руку гоблина.

– Счастлив вам услужить, ваше высочество, – гоблин поджимает губы и одаривает меня последней понимающей улыбкой, а потом исчезает.

В Элоре есть пляжи, но я видела море только один раз, когда была маленькой. Я почти не помню ту поездку. Мы с мамой ехали верхом на лошади. Рядом ехал мой отец. Я помню, как делала первые робкие шаги по воде и смеялась, когда волны сбивали меня с ног.

Белые волосы Себастьяна развеваются на ветру, когда он смотрит на горизонт и солнце, опускающееся в море.

– Прогуляемся? – спрашивает он.

Я отворачиваюсь от дворца и смотрю на море.

– Да.

Он медленно ведет меня по пляжу, все время прижимая к себе мою руку. Как будто боится, что я могу исчезнуть.

– Это мое любимое место, – говорит он. – Шум волн всегда меня успокаивал. В Золотом дворце всегда много слуг и придворных. Но я с детства любил бывать здесь. Хотя приезжал сюда не так часто, как хотелось бы.

– Здесь красиво. Очень спокойно.

Он кивает.

– Я был здесь несколько раз с тех пор, как ты пришла сюда, – он долго не сводит с меня глаз. – Мне было о чем подумать.

Я сглатываю, мои глаза горят. Мне кажется, что сейчас я ближе к спасению Джас, чем когда-либо, и я боюсь, что, как только я спасу ее, я потеряю все остальное. Или, что хуже, что Мордеус найдет какой-то способ разорвать сделку, и я ее потеряю.

Разве не это сказала Ларк, когда я увидела ее во сне? Я сказала ей, что не хочу быть королевой, когда у других ничего нет, и она сказала, что я потеряю все. Она на самом деле пришла ко мне во сне или это был просто сон?

– Эй, – шепчет он. – Почему ты плачешь?

Я сглатываю.

– Джас бы здесь понравилось.

Он склоняет голову.

– Прости, что не смог ее найти. Мордеус… использовал свою сущность, чтобы спрятать твою сестру, – он говорит это так, словно это ужасная новость.

– Что это значит?

– Это значит, что, пока он жив, мы физически не сможем до нее добраться, – он расправляет плечи. – Это значит, что я могу спасти твою сестру только в том случае, если кто-то убьет короля.

– Но ты не сможешь этого сделать, – выпаливаю я. – Благие не могут причинить вред Неблагим.

Его глаза широко распахиваются, и я понимаю, что сказала.

– Разве это неправда?

Его дыхание учащается, и он облизывает губы.

– Расскажи мне все, что знаешь.

Разве больно признаваться в том, что я узнала? Я не хочу лгать Себастьяну, а притворяться, что я ничего не знаю, после моих неосторожных слов, бессмысленно.

– Я знаю, что Неблагие потеряли свою магию и бессмертие из-за проклятия, наложенного на них твоей матерью.

Пока я говорю, я наблюдаю за ним, но он никак не реагирует. Ничего не отрицает, но и не подтверждает.

Он не может говорить о проклятие.

– Я всегда верила, что Неблагие – злые, – продолжаю я, – но больше не верю. Некоторые фейри теней злые, а некоторые – добрые. Но, может быть… может быть, Неблагие, которые кажутся злыми, пытаются извлечь из этой ситуации максимальную пользу?

Себастьян останавливается и поворачивает голову к океану.

– Я тебе не рассказывал… в ночь Литы на мою мать было совершено покушение. Его совершил придворный моих бабушки и дедушки, который дезертировал после того, как моя мать села на трон, – он качает головой. – Предатель был схвачен прежде, чем смог причинить ей вред, но каким-то образом… каким-то образом люди Финна смогли проникнуть в замок, пройти мимо моих охранников и наших защитных рун и освободить предателя, который планировал вонзить клинок в сердце своей королевы.

Я склоняю голову, но боюсь, что он чувствует мою вину.