Эти лживые клятвы

– Но… очевидно, ты знала об этом, – говорит он. От того, какая боль слышна в его голосе, у меня начинаются муки совести. – Ты знала, что Джалек хочет убить мою мать, и ничего мне не сказала.

– Я не знала о планах Джалека, – это правда, но все же… – Но не стану притворяться и говорить, что пыталась бы его остановить, если бы знала, – мягче продолжаю я. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. – Я знаю, каково это – работать без остановки и оставаться пленником обстоятельств. Лагеря твоей матери? Трудно не желать участи хуже смерти тому, кто так поступает с невинными.

– Я не в восторге от существования этих лагерей, – говорит он дрожащим голосом. – Но от режима Мордеуса бежало столько Неблагих, что на наших территориях было слишком много фейри. Наш двор страдает, а королеве важнее всего защитить своих подданных от фейри теней.

– А что, если именно фейри теней нужна защита?

– Финн рассказывал тебе о лагерях. Но говорил ли он тебе о сотнях моих придворных, которые были хладнокровно убиты, чтобы те, кто бежал из его двора, могли захватить их дома?

И из-за проклятия королевы эти золотые фейри не смогут защититься от Неблагих. Отвратительно.

– Я не утверждаю, что все Неблагие добрые, – говорю я, – или что ужасные ситуации не выявляют худших качеств людей, но…

– У них все еще есть свобода воли. Они делают собственный выбор. И, сделав его, они доказали, кто они на самом деле.

– Но нельзя же судить по целому двору по действиям худших его представителей. Я верю, что Финн добрый.

Когда Себастьян поворачивается ко мне, его глаза сверкают.

– Раз ты считаешь, что он такой добренький, используй свои силы и найди его катакомбы в землях Диких фейри. Когда ты узнаешь, что там, посмотрим, будешь ли ты и дальше верить в его благородство.

Что может быть в этих катакомбах? Что сможет убедить меня в том, что Себастьян прав насчет Финна? Что Финн и правда злой?

– Просто невыносимо думать, что он смог завоевать твое доверие.

– Он стал… другом.

– Он хочет, чтобы ты так думала. Прошу тебя, не попадайся на эту удочку.

– Я не понимаю. Почему ты так ратуешь против Финна и его народа, когда причина их страданий – твоя родная мать?

– Я не ратую против Неблагих, – он качает головой. – Вовсе нет, Бри. Мне очень не нравится, как им живется под властью Мордеуса. Фейри не могут существовать без света и тьмы, без солнца и тени. Моя мать знала это, и, если бы не она, тысячи фейри так и погибали бы каждый день в Великой войне фейри.

– Она закончила войну?

– Боевые действия закончились благодаря ее жертве.

Он хочет верить, что она добрая. Как можно его за это винить? Она его мать. Но он слишком умен, чтобы закрывать глаза на все, что она сделала.

– Я вижу это не так, как ты.

– Ты знаешь не всю историю.

– Тогда расскажи мне… расскажи, что можешь.

Он сглатывает.

– Когда-то моя мать была золотой принцессой фейри. Когда она была молода и неопытна, ее соблазнил король Оберон. Она влюбилась в него, но их королевства сражались сотни лет, а ее родители были заклятыми врагами короля и его королевства. Пока правили золотая королева и золотой король, принцесса никогда не могла быть с королем теней. Но при первой же возможности они сбегали из своих земель и встречались в царстве смертных. Там их не судили за их любовь. Их сила была так велика, а магия так сильна, что их любовь могла двигать солнце и луну, создавая то, что люди называли затмением.

Я знаю эту историю. Моя мать часто рассказывала нам историю о короле теней и золотой принцессе. Себастьян молчит, и я продолжаю историю за него.

– Однажды Оберон пришел в королевство людей, но Арье это сделать не удалось. Ее родители узнали ее секрет и объединили свои магические силы, чтобы заблокировать все порталы между миром людей и фейри – чтобы дочь не могла встретиться со своим возлюбленным, а король теней не мог вернуться домой. Люди приносили в жертву невинных, пытаясь умилостивить своих богов и вернуть солнце.

Не это ли имел в виду Баккен, когда говорил о долгой ночи? Той самой долгой ночи, о которой я слышала в детстве?

Себастьян ждет и взглядом показывает мне, что я могу продолжать.