Эти спутанные узы

– Считается, – объясняет рогатый самец, которого я никогда раньше не встречала, – что, закапывая цветы там, где вы будете делить постель, вы просите богов благословить вас плодородием и здоровой беременностью.

Мои глаза расширяются, а щеки начинают пылать от смущения. Но в глазах Финна пляшут веселые искорки. Я не выхватываю цветы прямо у него из рук и не спрашиваю, что он о себе возомнил, только потому, что на нас смотрят все эти фейри.

– Можно? – снова спрашивает Финн, подходя еще ближе.

Я киваю, не зная, что еще можно ответить. Этот ритуал в любом случае не приведет к беременности, поэтому я киваю, и Финн один за другим вплетает цветы в мои волосы.

Под дождем холодно, но от тела Финна исходит тепло и он так нежно, почти успокаивающе заплетает миниатюрные бутоны роз и хризантем в корону на моей голове.

– Очень красиво, – говорит Прета, когда Финн делает шаг назад.

– И правда очень мило, – соглашается Джулиана. Интересно, заметил ли кто-нибудь еще неодобрение в ее голосе.

Кейн хмыкает и кивает:

– Кажется, наш принц наконец-то нашел то, что хорошо ему дается.

Финн на мгновение сжимает мою челюсть.

– С ней это легко, – хрипло говорит он, прежде чем отступить.

Когда он убирает руку, я страстно желаю, чтобы он вернул ее обратно.

Глава 19

Наше «праздничное» восхождение на вершину горы больше походило на бесконечную пробежку по грязи и лужам. Добрые люди Стараэлии не позволяют ненастной погоде испортить празднование Лунастала, поэтому мы шагаем вперед, даже несмотря на то что идет сильный дождь, а в кожу словно впиваются тысячи ледяных иголок. Во время подъема Финн вел себя тише, чем обычно. Он всегда был рядом, но прикасался ко мне только для того, чтобы предложить помощь на особенно крутых склонах. Время от времени я замечала на себе его пристальный взгляд, как будто он пытался что-то понять.

Мне нравится считать, что я способна перенести многие лишения, но к тому времени, когда мы дошли до вершины горы, я чуть не заскулила от облегчения. За недели, проведенные в Диких Землях фейри, я не занималась физическими нагрузками и едва могла угнаться за этими счастливыми загорелыми фейри из Стараэлии. Возможно, вместо того чтобы помогать в лазарете и школе, мне следовало работать в поле.

Кто-то протягивает мне флягу с холодной водой, и я выпиваю ее залпом, осматривая пункт нашего назначения. Мы находимся не столько на вершине горы, сколько на скалистом плато недалеко от вершины. Там уже установлены десятки палаток, а слуги снуют туда-сюда с едой и дровами.

– Ваши палатки готовы, – объявляет мужчина, стоящий перед ревущим костром. – Можете уходить, когда пожелаете.

– Которая из них наша? – спрашиваю я Финна, пытаясь скрыть усталость в голосе.

– Не терпится поскорее с ним уединиться? – спрашивает незнакомый мужчина. Его низкий смешок заставляет меня пожалеть, что я не могу повернуть время вспять и не задавать свой вопрос. Хотя, я полагаю, лучше, чтобы все они поверили, что мы с Финном безумно любим друг друга. Чтобы они не понимали, что мое желание найти нашу палатку больше связано с тем, что после подъема я с трудом могу устоять на ногах, а не мечтаю поскорее остаться с ним наедине.

– Обещаю, скоро я тебе покажу. Но сначала сядь, – говорит Финн, беря меня за руку. Идея посидеть звучит так восхитительно, что я с радостью позволяю ему отвести меня к скамье у костра.

У меня едва есть шанс насладиться жаром пламени, прежде чем я понимаю, что все фейри, которые поднимались с нами на холм, собираются позади Финна и улыбаются, наблюдая за нами.

Финн подмигивает мне.

– Не двигайся, – говорит он.

Как будто я могу. Теперь, когда я сижу, усталость сильнее давит на мои плечи – из-за физической нагрузки, но и из-за того, что ночью я не могла заснуть. Нет, теперь, когда я сижу, я, возможно, вообще не смогу встать.

Финн достает из-под скамьи две большие миски, поворачивается к огню и наполняет их водой из черного металлического котелка. Подмигнув мне, он высыпает измельченные сухие цветы в одну миску и капает несколько капель масла в другую.

Его движения настолько точны, что я понимаю: это ритуал, такая же часть этой традиции, как и цветы у меня в волосах. Толпа вокруг костра становится все больше – и мое смущение растет вместе с ней.

Финн возвращается к скамье, ставит миски на землю и опускается на колени между ними. От воды идет пар, и мне не терпится погрузить в нее свои ноющие ноги, но я жду, слишком хорошо осознавая, что за мной наблюдает множество глаз и я не могу совершить какую-то ошибку.

Финн засовывает руки под подол моего платья, и у меня перехватывает дыхание. Его руки обхватывают мою голень и скользят вверх. Я чувствую тепло его рук через кожу сапог.

– Для меня большая честь омыть ноги моей будущей королеве, – мягко говорит он, начиная расшнуровывать сапоги под моей юбкой. – Показать свое почтение и доказать свое подчинение.