Эти удивительные звезды

«Неужели Нина?» — Белинский всматривался из-за спины Креймера в худенькую, с тонкими, как у подростка, руками, женщину.

Бог оглянулся.

Белинский поспешно вышел.

«Тюлень сопливый!» — мысленно выругался Креймер.

— У бедняги совсем худо с глазами, — сказал Илья Борисович, — телескопы вместо стекол носит, а все равно…

Он неожиданно нагибается, целует ее в шею.

— Так наверное ты выглядела в семнадцать лет, правда? Но здесь, хочешь или не хочешь, тебе придется опять располнеть.

— И тогда ты меня разлюбишь, — смеется Нина.

Илье тяжело притворяться, и она, как может, помогает ему. Он заметно повеселел и даже рассказывает анекдот, наскоро извлеченный из недр памяти. Потом; словно извиняясь, говорит:

— У меня еще осталась кое-какая работа, ненадолго.

От встречи с Ниной у Димы осталось одно самое сильное впечатление: каким чудом удается ей не сгибаться под тяжестью волос.

Тем с большим удивлением наблюдал он за вернувшимся из стационара шефом. В Креймера, казалось, влили сверхмощный фермент энергии.

— Скажите, Дима, как специалист, когда к спортсмену приходит второе дыхание.

— Биотоки!..

— Что?

— Это не вам… Второе дыхание?..

Креймер с интересом ждал.

— Когда хуже быть не может и, значит, терять нечего. Конечно, если он хороший спортсмен и не растратил волю до копейки.

Илья Борисович удовлетворенно кивнул и вдруг весело подмигнул Диме.

«Все ясно, как в полдень в Гаграх. Бог — один из тех чудаков, которых неясность мучает больше, чем самая страшная явь. Теперь он будет бороться, как лев, до последнего клочка шевелюры», — подытожил свои размышления Дима и тоже удовлетворенно хмыкнул.

Креймер заразил его своей энергией, и он успел закончить обобщенный биохимический анализ проведенных экспериментов.

Шеф благосклонно принял анализ и фыркнул по поводу заявления о недельном отгуле.

— Ехать я должен обязательно, — заупрямился Дима.

— Вечно у вас какие-то тайны, и в самое неподходящее время.

— Я член секты прыгунов и когда мне приспичит прыгать, это вроде морфийного голодания.

Креймер, размашисто надписывая клочок бумажки (в институте не очень считались с канцелярией), не удержался:

— Мне иногда кажется, что ваша голова попала не в свой комплект.

Наверно, у каждого есть любимый музыкальный инструмент, при звуках которого сам превращаешься в щемящую струну. Для Нины таким инструментом был оркестр.

Белинскому очень хотелось загладить свою нетактичность, и он раздобыл для нее японский транзистор. Теперь она получила возможность, как понтапоном, часами глушить себя музыкой.

За эту неделю Нина словно заново прожила ту часть детства, в которой не было астраханской тетки и чужого распухшего человека под остановившимися часами. Был огромный пустой зал, где она поудобнее усаживалась в каком-нибудь кресле, а отец легким упругим движением поднимался на возвышение к оркестру, и сразу наступала тишина, такая торжественная, что Нина боялась нечаянно скрипнуть стулом.

Затаив дыхание, она следила за отцовскими руками, которые должны привести в движение сказочный мир струн и блестящего металла. А когда репетиция кончалась, Нина подходила совсем близко и говорила: «Очень хорошо, спасибо» и терпеливо ждала, пока музыканты постучат смычками о пюпитры. Обычное вознаграждение, которым она очень гордилась.

Скрипнула дверь. Белинский. Он почти ежедневно сообщает ей новости. связанные с успехами той или иной группы исследователей. Это один из его методов психологического воздействия на трудных пациентов. Как-то, дослушав до конца очередное сообщение, она насмешливо спросила:

— А вы сами верите, что мы еще успеем воспользоваться достижениями науки?

Наверно он вспомнил, что ее тошнит даже от жидкой пищи, и поэтому растерянно молчал. Ей сразу стало жаль его:

— Конечно, верите, иначе здесь работать нельзя.

Сегодняшняя новость была особенно интересной. С отчетом о работе своей группы выступит Креймер.

— От этого доклада ждут многого. — Белинский помял очки, спросил: — Вам, случайно, ничего не известно?

Нина покачала головой, а он убежденно сказал:

— Раз взял слово, значит, есть о чем сказать…

…Да, ему есть о чем сказать. Креймер обвел аудиторию взглядом и, как скальпель, взял в руки записки.

— Вопреки нашему первоначальному предположению, обнаруженный внутриклеточный элемент не является фактором, обусловливающим возникновение злокачественных опухолей.

Наоборот, он обладает фенотеническими признаками гранул, выполняющих в эмбрионах роль мощного стимулятора нормального роста. В дальнейшем необходимость в ускоренном росте клеток отпадает, однако защитная реакция организма против антигенных новообразований вновь пробуждает гранулы к активности уже в ином, усложненном в процессе развития качестве. Опыты над человекообразными обезьянами показали…

Ровный, без аффектации, голос Креймера, казалось, дополнял тишину переполненного зала.

— …Или создается среда быстрорастущих здоровых клеток, под влиянием которой раковые клетки приобретают способность к дифференцировке и превращаются в нормальные.