Этика без дураков. Циничные наблюдения, страшные теории и эффективные практики

А еще это экономичный способ, заменяющий расчет блага. Компьютер, ничего не чувствующий, рано или поздно лучше нас высчитает жизненную модель, ведущую к росту нашего блага. Но человек, не умеющий хорошо считать, анализировать, моделировать – это все еще искусства для меньшинства, – тоже должен принимать решения. Эмоции, направленные в социально одобренные формы любви и ненависти, лучше направят его поведение, чем любой расчет. Хотя бы потому, что к расчету он не способен.

Нет головы – живи сердцем. Это умнее, чем с нуля отращивать голову.

Можно сделать смелое, в чем-то бесчеловечное предположение.

Любовь и ненависть компенсируют недостаток вычислительной силы в самом широком смысле этого слова. Больше вычислимости – меньше иных регуляторов. Вряд ли сильный ИИ будет кого-то «любить» или «ненавидеть» в нашем смысле. Но вряд ли хуже сделает то, что мы делали посредством этого.

Поскольку с вычислимостью обстоит все лучше, можно догадаться, с чем будет обстоять хуже.

На всякий случай – ряд оговорок. Специально скажу, чего я не говорил.

Речь не о том, что стало меньше эмоций. Возможно, эмоций стало больше вместе с качеством жизни. Но любовь и ненависть – это не эмоции. Давайте мыслить технично, иначе мыслить не получится. Формально здесь любовь определена как некая математика. Значит, все. Здесь это слово означает только это. Все богатство русского языка с его коннотациями надо временно отложить, кто будет лишний раз играть в ассоциации, будет мыслить не творчески, а всего лишь грязно.

Речь не о том, что жить стало хуже. О том, что жить стало лучше, сказано прямым текстом. Если что-то сказано прямым текстом, автор именно это и имеет в виду.

Речь не о том, что «добро» куда-то делось. «Любовь», как здесь понимается, не синоним «добра». Фоновой доброжелательности в мире, пожалуй, становится только больше. Вежливости, улыбчивости и прочих крайне нужных вещей. Между холодным вежливым миром и миром хамства, смешанного с самоотречением, я бы выбрал первое. Ненависть и вражда – давайте их тоже вспомним – идут на убыль.

Речь не о том, что у меня есть эмпирические доказательства. Я же не исследовательский институт (пока, во всяком случае). Чтобы провести опросы, эксперименты, даже найти и обработать готовую статистику, нужны люди, деньги и время, а не отдельно взятый энтузиаст. Если кому-то интересно, дайте ресурс – что-нибудь измерим. Может быть, выяснится, что моя гипотеза не подтвердилась. Для меня это тоже отличный результат. Опровержение изменит картину мира, а ведь это самое интересное.

Резонно спросить: а что вообще у меня есть? Определения, несущие потенциальное измерение. Это технические средства – их можно предложить, принять или не принять, но нельзя опровергнуть. Даже если версия не подтвердится, то каким образом? Тем, что взяли предложенные мной измерительные приборы, и они показали не то, что я ожидал. Это проигрыш гипотезы, но победа приборов. «Моя терминология заработала». Счет 1:1. Это в том случае, если гипотеза ошибочная.

Снова онтология:

Кто мы? Глава 30

Человек – это звучит странно

Рожденные по договору. – Тело и его очки. – Я не метафора. – Если я стану монстром. – Эй ты, фенотип! – Человек как триллер и мюзикл. – Можно без философии?

Пройдут не только любовь и ненависть – со временем, вероятно, пройдет и сам человек.

Человек не константа, а концепция, и она не зафиксирована навечно.

Вместо «концепция» можно сказать «конвенция» – то, о чем договорились определенным образом. Точнее, само собой договорилось в наложении чьих-то действий, языковых норм и случайностей. Но договориться могло по-другому.

Перед тем как перейти к этому «по-другому», попробуем определить человека как он есть сейчас. Кажется, нет ничего проще. Все мы знаем, что такое человек, не задумываясь. Не задумываясь – это важно. Один философ как-то отзывался о времени: «Я знаю, что такое время, пока не начинаю об этом думать». Здесь похоже.