Этика небытия. Жизнь без смысла: самая печальная философия

Этот вывод может быть оспорен с разных сторон. Психологическое исследование располагает некоторыми данными о жизни после смерти, и с научной точки зрения соответствующая процедура доказательства может быть в принципе корректной. В этой области существуют факты столь убедительные, что ни один человек с научным складом ума не станет их отрицать. Однако несомненность, которую мы приписываем этим данным, основывается на каком-то предварительном ощущении, что гипотеза выживания правдоподобна. Всегда имеется несколько способов объяснения явлений, и из них мы предпочтем наименее невероятное. Люди, считающие вероятным, что мы живем после смерти, готовы и к тому, чтобы рассматривать данную теорию в качестве лучшего объяснения психических явлений. Те же, кто по каким-то причинам считают эту теорию неправдоподобной, ищут других объяснений. По моему мнению, данные о выживании, которые пока что доставила психология, гораздо слабее свидетельств физиологии в пользу противоположной точки зрения. Но я вполне допускаю, что они могут стать сильнее, и тогда не верить в жизнь после смерти было бы ненаучно.

Выживание после смерти тела, однако, отличается от бессмертия и означает лишь отсрочку психической смерти. А люди хотят верить именно в бессмертие. Верующие в него не согласятся с физиологическими аргументами, вроде тех, что я приводил, – они скажут, что душа нечто совсем иное, чем ее эмпирическое проявление в наших телесных органах. Думаю, что это – метафизический предрассудок. Сознание и материя – удобные в некоторых отношениях термины, но никак не последние реальности. Электроны и протоны, как и душа, – логические фикции, которые имеют свою историю и представляют собой ряды событий, а не какие-то неизменные сущности. Что касается души, это доказывают факты развития. Любой человек, наблюдающий рождение, выкармливание и детство ребенка, не может всерьез утверждать, что душа есть нечто неделимое, прекрасное и совершенное на всем протяжении процесса. Очевидно, что душа развивается подобно телу и берет что-то и от сперматозоида, и от яйцеклетки. Так что она не может быть неделимой. И это не материализм, а просто признание того факта, что все интересное в мире – вопрос организации, а не первичной субстанции». [30]

Не думается, что мы когда-то вернемся в иллюзию бытия. Тело распадется, сознание (если верить адвайте в интерпретации Балсекара и иже с ним) сольется с вселенским сознанием (оно же есть пустота в непроявленном состоянии). Иначе говоря, наше индивидуальное сознание вернётся в пустоту (или небытие). Для повторения «меня» требуется абсолютно идентичное моему тело. Но не будет идентичного тела, в любом случае возникнет другое тело с совершенно другой психофизикой. Так что можно не беспокоиться. Небытие настигнет каждого из нас – в этом можно быть уверенным на сто процентов! А пока будем проживаться.

При всей убедительности Шопенгауэра, читая его, постоянно задаёшь себе вопрос: «Это на самом деле так?» И всякий раз отвечаешь: «Может быть – так, а может – нет. Похоже на правду (что может быть заслугой стилистического гения Шопенгауэра), но стопроцентной уверенности нет». И это значит, что все его выводы могут оказаться блестящими заблуждениями (ударение на слове «могут» – ведь могут и не оказаться таковыми). Философское здание Шопенгауэра покоится на фундаменте, который, скажем так, совершенно недоступен для проверки. Этот фундамент есть так называемая вещь в себе. Уберите его и всё здание рухнет. А что, если нет никакой вещи в себе? Что, если не стоит за видимыми явлениями никакой единой воли, а стоит пустота? Мы исходим из этого. Единичные явления, при всей их взаимной связанности, не имеют никакой связанности по ту сторону бытия – они в связке, пока они есть, но когда их поглощает воронка небытия, не остается ровным счетом ничего. «Там» совершенно нечего искать! Это касается всех вещей. И это напрямую относится к такому явлению, как человек. Весь опыт человечества, которое похоронило тысячи поколений индивидуумов, свидетельствует об одном: мёртвые молчат абсолютно. Они молчат не потому, что им нечего сказать, а потому что от них не осталось ничего, что могло бы хоть что-то сказать.

И главное. Вот что пишет современный философ Сапронов: «У Шопенгауэра квиетизм воли предполагает обращенность к Ничто и переход в него уже не волящей индивидуации… Ничто способно не переходить из своей полноты в ущербность частичных существований, а, наоборот, в частичностях обретать дополнительные ресурсы ничтойности… Сам Шопенгауэр не отрицает немыслимую странность происходящего с Ничто. Это для него вопрос, до конца остающийся открытым. „Что заставило волю покинуть покой блаженного ничто, который несомненно предпочтительнее?“ Шопенгауэр заканчивает свое грандиозное философское построение таким откровенным и беспомощным недоумением». [33, с.36]