Этика небытия. Жизнь без смысла: самая печальная философия

Суммируя всё сказанное, попытаемся изложить наше понимание (и непонимание) книги «Мир как воля и представление». Разумеется, полностью охватить её содержание невозможно, в работе Шопенгауэра много смыслов. Однако ключевым моментом его философствования является, на наш взгляд, устремленность в небытие. Именно эта сторона размышлений философа вызывает наибольшее недоумение. Это недоумение можно сформулировать в виде вопроса: небытие следует заслужить?

Согласно Шопенгауэру, мир – это одновременно воля и представление. Тот мир, который мы воспринимаем во всем его многообразии, существует исключительно как объект для субъекта: одно без другого быть не может. Субъект есть око мира. Он познает всё, но сам быть познанным не может, подобно как глаз видит всё, однако себя увидеть не в состоянии. Каждый индивидуум является носителем этого вечного субъекта. Если устранить мир как представление (то есть, как то, что представляется субъекту в виде объектов и явлений), то останется то, что мир есть на самом деле – воля. Мир – это объективация вечной воли, познать которую мы можем лишь интуитивно, ибо она, будучи скрыта покровом воспринимаемых явлений, есть вещь в себе. Воля слепа и бессознательна, но на высших ступенях её объективации возникает познание, которое проявляется в животных и, наиболее полно, в человеке. Познание обслуживает волю, однако (и здесь начинается самое интересное) в отдельных индивидуумах познание может как бы освобождаться (на какое-то время) от этой подчиненной роли и выступать в качестве чистого зеркала, отражающего объекты. В этом – незамутненном примесями воления – восприятии объектов индивидуум созерцает уже не сами объекты, а идеи, проявлением которых являются объекты. Так рождается искусство. Но не только об искусстве говорит Шопенгауэр. Есть индивидуумы, у которых на интуитивном уровне присутствует понимание того, что внутренняя сущность у всех явлений этого мира едина. Такие люди не делают большого различия между собой и другими: они понимают, что разница между индивидуумами чисто внешняя. В сокровенной глубине мы все – одно. И из этого понимания рождается сострадание к другим людям и животным. Однако встречаются очень редкие люди, которые идут еще дальше – они способны даже любить ближних как самих себя. И более того: они способны жертвовать собой ради ближних. Что же здесь происходит? По мнению Шопенгауэра, воля в таких индивидуумах начинает умаляться: парадоксальным образом воля входит в конфликт с явлением. Ничто не может победить всемогущую волю, кроме… познания. И обнаруживается это в том, что некоторые люди, известные нам как святые подвижники, отрицали свою волю в таком акте, как аскетизм. Теперь надо дать слово самому философу:

«Если уподобить жизнь арене, усыпанной пылающими углями с немногочисленными прохладными местами, – арене, которую мы неуклонно должны пробежать, то окажется, что объятого призрачной мечтою утешает прохладное место, которое он занимает как раз в данную минуту или которое рисуется ему вблизи, и он продолжает свой бег по арене. Тот же, кто постигая принцип индивидуации, познает сущность вещей в себе и вместе с ней познает целое, – тот уже не восприимчив к такому утешению: он видит себя одновременно во всех местах арены и сходит с нее. С его волей совершается переворот: она уже не утверждает своей сущности, отражающейся в явлении, – она отрицает ее. Симптом этого заключается в переходе от добродетели к аскетизму. Человек уже не довольствуется тем, чтобы любить ближнего как самого себя и делать для него столько же, сколько для себя, – в нем возникает отвращение к той сущности, которая выражается в его собственном явлении, его отталкивает воля к жизни, ядро и сущность этого злосчастного мира. Он отвергает эту являющуюся в нем и выраженную уже в самом его теле сущность и своей жизнью показывает бессилие этого явления, вступая с ним в открытую вражду. Будучи по существу своему явлением воли, он, однако, перестаёт чего бы то ни было хотеть, охраняет свою волю от какой-либо привязанности, стремится укрепить в себе величайшее равнодушие ко всем вещам. Тело его, здоровое и сильное, вызывает гениталиями половое влечение, но он отрицает волю и не слушается тела, ни под каким условием он не хочет полового удовлетворения. Добровольное, полное целомудрие – вот первый шаг в аскезе, или отрицании воли к жизни. Аскетизм отрицает этим утверждение воли, выходящее за пределы индивидуальной жизни, и тем показывает, что вместе с жизнью данного тела уничтожается и воля, проявлением которой оно служит. Всегда правдивая и наивная природа говорит нам, что если эта максима станет всеобщей, то человеческий род прекратится, а после того, что было сказано во второй книге о связи всех явлений воли, я думаю, можно было бы принять, что вместе с высшим явлением воли должно исчезнуть и более слабое ее отражение – мир животных: так полный свет изгоняет полутени. С полным уничтожением познания и остальной мир сам собою превратился бы в ничто, ибо без субъекта нет объекта». [64, 1, с. 323]