Этика небытия. Жизнь без смысла: самая печальная философия

Здесь, на наш взгляд, полная невнятица. С одной стороны, Шопенгауэр говорит о том, что смерть каждого индивидуума есть полное исчезновение этого индивидуума. Вместе со смертью тела умирает интеллект и память человека, но остается воля, которая проявляет себя снова и снова в миллионах других индивидуумов. Собственно, как уже говорилось, конкретному человеку должно быть безразлично то, что после его смерти мир продолжится, ведь его личная история, так же как и он сам, прекратится стопроцентно. Его уже не будет. Судя по сказанным за несколько дней до своей кончины словам, Шопенгауэр был не уверен, что после смерти он обратится в полное ничто. Как же он представлял себе это возможное продолжение? В каком качестве? В качестве воли? Но ведь он сам писал, что смерть индивидуума для воли не значит ровным счетом ничего – она объективируется в миллиардах новых человеческих существ. И что может сделать с волей на самом деле аскет, полностью отринувший волю? Здесь напрашивается (причем весьма настойчиво) единственный вывод: уничтожив волю в себе, аскет уничтожает… весь мир как проявление воли! «Остальная природа должна ожидать своего освобождения от человека, который одновременно является жрецом и жертвой». [64, 1, с. 324]

Но это слишком смелая, если не сказать, абсурдная идея. В то же время, в другом месте своего сочинения, Шопенгауэр утверждает: «Когда же, наконец, приходит к нему смерть, разрешающая это явление воли; сущность которой в силу свободного самоотрицания умерла в нем уже давно, кроме слабого остатка её – одушевленности тела, то он встречает смерть с великой радостью как желанное освобождение. С нею кончается здесь не просто явление как у других, но уничтожается самая сущность, которая еще влачила здесь существование только в явлении и посредством него: теперь смерть разрывает и эту последнюю хрупкую связь. Для того, кто кончает таким образом, одновременно кончается и мир». [64, 1, с. 325]

Получается, что он всё-таки признаёт сохранение индивидуума после смерти, но не как явление, а как… что? По идее, он не должен это признавать, поскольку тогда он входит в противоречие с тем, что говорил до этого – целая работа у него посвящена смерти, и в ней совершенно прямо и неоднократно утверждается, что индивидуум как явление конечен вне зависимости от того, как он жил и что думал при жизни. Только единая воля бессмертна. Возвращаемся к тому, с чего начали. В общем, имеется много неувязок. Остается одно, что может «спасти» Шопенгауэра: он верил в перерождение и в то, что человек может (?) какими-то своими установками и образом жизни прекратить это перерождение, соскочить с колеса сансары. Верил, но не говорил об этом открыто. Правда, такая вера входит в противоречие с его же учением. Он несколько запутывает читателя, делая взаимоисключающие утверждения. Самого его, к сожалению, невозможно спросить об этих нестыковках.

Обратите внимание, что аскезу Шопенгауэр понимает отнюдь не только как отказ от деторождения, а как серьезное подвижническое делание: тут и добровольная нищета, и всевозможные ограничения, и готовность переносить скорби и унижения и т. д. Зачем? Поэтому, как итог: небытие нужно заслужить. Так выходит по Шопенгауэру.

1.2. Уничтожить себя, уничтожить вселенную

В предыдущем разделе был затронут вопрос о двояком отношении Шопенгауэра к суициду. С одной стороны, апология самоубийства, казалось бы, прямо следует из принципиальных положений его пессимистической философии. С другой, дойдя до незримой черты, философ явно утратил интеллектуальную честность, стремясь всеми правдами и неправдами доказать необходимость всячески оттягивать свой конец и длить до последнего страдания бытия. Однако в истории мысли есть пример философствующего пессимиста, который смог не только заглянуть, но и бросится в бездну.

31 марта 1876 немецкий философ Филипп Майндендер впервые взял в руки свежие печатные экземпляры своей обширной «Философии освобождения», над которой он работал с лихорадочной преданностью все последние годы. Философ представил миру сумму собственного пессимизма и указал единственное решение всех проблем человечества и вселенной – самоубийство. Публикация произведения стала последним актом, завершения которого молодой философ ждал, чтобы соединить окончательным способом свою жизнь и свою мысль, показывая личным примером, что вещи действительно важные – такова была для него доктрина пессимизма – нуждаются не только в доказательствах, но также и в демонстрации. С немецкой последовательностью, в ночь с 31 марта на 1 апреля, он сжал петлей свою шею и навсегда ушел в небытие.