Читаем Этика небытия. Жизнь без смысла: самая печальная философия полностью

Этика небытия. Жизнь без смысла: самая печальная философия

Теперь будем возражать сами себе (что поделаешь – пробуем на ощупь относительные истины), чтобы «додумать мысль до конца»: нет ни случая, ни предопределения, ни какой-то силы в виде воли или еще чего бы то ни было. Нет никакой свободы и несвободы, пустоты и наполненности, бытия и небытия – всё это слова, за которыми ничего не стоит. Нет никаких таинственных сценариев, никаких законов и смыслов у происходящего. Нами не руководит ни пустота, ни что-либо еще – никто и никуда нас не «ведет». Взывать не к кому, спрашивать не с кого. Вброшенные насильственно в непонятный мир, мы барахтаемся и приспосабливаемся, кто как может, пока смерть не прекратит наше существование, как это происходило с поколениями, жившими до нас. Вот, собственно, и всё. Похоже, что так оно всё и обстоит. Тогда чего же мы ещё ищем?

Единственное практическое значение, которое несёт для нас честная философия, состоит в том, что любое трагическое событие жизни, включая и прекращение самой жизни, становится ожидаемым. Оно, возможно, не сможет нас сильно удивить. И не более того. Да и то… Сложно структурированная иллюзия бытия, подобно мастеру пыточного дела, удивительно хитра на выдумки.

Что касается интеллектуальной жизни в целом, то она крепко привязана к биологической. И в то же время относительно самостоятельна. Что означает относительная самостоятельность разума? Она, в частности, подразумевает способность силою разума преодолевать физические страдания. Это в том случае, когда истязаемый руководствуется какой-нибудь сверхценной иллюзией, которая помогает терпеть и не показывать врагам, что страдаешь. И, не сообщить под пыткой то, что мучители желают узнать. Но, когда в качестве основного палача фигурирует сама иллюзия бытия, которая ничего не желает от нас узнать, можно сколько угодно делать хорошую мину при плохой игре, но это никому не нужно, и никого не впечатлит, ибо в абсолютном смысле нет ни актеров, ни зрителей. Нет никого. Ничто беспричинно, предельно хаотично и слепо.

Суть в следующем – мощь небытия бесконечно (!) превосходит любое бытие. Поэтому всё сущее устремлено к одному финалу – исчезновению. Окончательному и бесповоротному. Но, собственно, вовсе необязательно замахиваться на глобальные вещи: достаточно посмотреть на мыслящий тростник, который носит в себе весь этот мир во всем его многообразии. Достаточно маленькой травмы сосуда головного мозга, чтобы весь этот мир прекратил свое существование. И это не какая-то банальность, к которой, кажется, все мы привыкли – это то, к чему мы идем, каждый из нас, хотим мы того или нет. Тогда чего стоит всё это? Всё, чем мы живем, из-за чего переживаем, чем интересуемся.

Существует ли хоть что-нибудь, что хотя бы отчасти примиряет нас с жизнью? Чжуан-цзы считал, что это бесполезное:

«Хуэ-цзы однажды сказал Чжуан-цзы:

– Ты говоришь о бесполезном.

– С тем, кто познал бесполезное, можно говорить и о полезном, – ответил Чжуан-цзы. – Ведь земля и велика, и широка, а человек ею пользуется лишь в размере своей стопы. А полезна ли ещё человеку земля, когда рядом с его стопою роют ему могилу вплоть до Жёлтых источников?

– Бесполезна, – ответил Хуэ-цзы.

– В таком случае, – сказал Чжуан-цзы, – становится ясной и польза бесполезного». [63, с. 197—203]

Да, никакая философия не поможет перехитрить страдание. В некоторых случаях помогает религия. (Однако и религиозные чувства часто трещат по швам в пограничных ситуациях. Священник Александр Ельчанинов, живший во Франции, заболел раком. Его страдания были очень велики. В своем дневнике он оставил запись о том, что наша духовная жизнь – очень хрупкая материя: она с трудом выносит боль и высокую температуру). Поэтому философия, в силу своей беспомощности, это и есть, самое что ни на есть бесполезное. Она лишь дает возможность страдать осознанно, то есть, усугубляет страдания. Но при этом она доставляет какое-то мрачное удовлетворение. Если бы не это, люди не занимались бы вот уже несколько тысячелетий философией. Природу такого удовлетворения определить очень сложно. Его можно уподобить храбрости человека, который не бежит от опасности в алкогольный или религиозный туман, а с достоинством смотрит в бездну. Как музыканты оркестра, который играл на тонущем «Титанике».

Как написал в заключительных строках своего «Трактата о небытии» философ Арсений Чанышев, «человек приходит из небытия и уходит в небытие, так ничего и не поняв». [60, 157—165]