Этика Нового Завета

Смысл второго из этих высказываний туманен, если не видеть в нем основание для предшествующего ему правила, разрешающего верующему разводиться с неверующим супругом[41]. Первый же принцип («...человек да не разлучает») - кульминационный момент в конце спора; соответственно, непосредственный повествовательный контекст определяет, что это именно запрет на развод. Впрочем, надо заметить, что если данный принцип абстрагировать от контекста (рассказ о полемике), станет неясно, как его применять. Ведь христианин может сказать: «Я не верю, что нас в этом браке соединил именно Бог, поэтому мы вполне можем развестись». В последнем случае принцип вырвали из повествовательного контекста, в результате чего он стал использоваться в смысле, противоположном тому, который вкладывали в него Иисус и евангелисты. (Этот последний пример хорошо показывает, почему герменевтический приоритет должен отдаваться не принципам, а повествованиям.)

Интересно, что ни один из наших текстов не апеллирует к любви как к принципу, определяющему, следует ли разводиться. Современные читатели, разумеется, ожидают, что при обсуждении данной темы о любви будет сказано. Однако евангелистов и Павла это вроде бы не волнует. Лишь в Послании к Ефесянам, где речь не о разводе, упомянута любовь. Впрочем, и здесь «любовь» не столько принцип, лежащий в основе брака, сколько повествовательное описание того, как Христос действует по отношению к Церкви. Это повествование, в свою очередь, становится основой для увещания мужьям любить своих жен и не отделяться от них.

Не рассуждают новозаветные авторы о разводе и исходя из каких-то других формальных принципов (таких, как справедливость или самореализация). Принципы играют лишь малую роль в суждениях Нового Завета по данному вопросу.

Образцы. Здесь в Новом Завете поразительно мало материала. Определенную значимость имеет рассказ о сотворении: союз Адама и Евы дает образец для всех последующих браков. Вместе с тем их история практически не излагается в Новом Завете, а сами Адам и Ева - неподходящие примеры для подражания. Апелляция к повествованию Бытия будет актуальнее, когда речь пойдет о мире символов... Большую значимость имеет образец Христа и Церкви (Еф, Откр). Однако Новый Завет не развивает этот образец как основу аргумента против развода. Далее. Тот факт, что сам Иисус был неженат - или, во всяком случае, ни из чего не видно, что он был женат, - оставляет учение против развода без того мощного центрального примера, который мы имели при обсуждении проблемы насилия. Павел же может предложить себя лишь в качестве примера безбрачия (1 Кор 7:7), - даже убеждая читателей не воздерживаться от секса в браке[42]. Можно только посожалеть, что Новый Завет не содержит каких-нибудь трогательных историй о супругах, которые преодолели трудности, чтобы сохранить свой брак в послушание учению Иисуса. Ближе всего к этому подходит ветхозаветная история – история Осии и Гомери... Нет и рассказов, иллюстрирующих юридическое применение матфеевской оговорки или Павлова совета верующим, состоящим в смешанных браках.

Правда, есть несколько отрицательных примеров в текстах, которые мы не рассматривали, - особенно Ирод и Иродиада (Мк 6:17-29; Мф 14:1-12). Однако для нашей дискуссии о разводе от них мало толку. Эти герои плохи с самых разных точек зрения: их брак не только последовал за разводом, но и был инцестным по еврейским стандартам.

Мир новозаветных символов. Весьма показателен контекст, в котором происходит осмысление данной проблемы. Еф 5:21-33 и Откровение имеют отношение к дискуссии о разводе именно через мир символов. В рассказе о споре, который играет основополагающую роль в новозаветном учении о разводе (Мк 10:29), акцент переносится на мир символов из рассказа о творении. Ведь ссылаясь на Книгу Бытия, Иисус не хочет сказать, что Адам и Ева - образцовые супруги. Речь о том, что Бог установил нормативную реальность, сделав их мужчиной и женщиной и соединив их в одну плоть. С учетом этой интерпретации человеческой жизни и Божьего замысла о творении осуждение развода неминуемо. В случае с Павлом мир символов составляют эсхатологическое упование на возвращение Господа и глубокое осознание церкви как избранной общины, в которой действует освящающая сила Божья. Пасторские суждения апостола о разводе сделаны с отсылкой именно на это восприятие реальности, и, например, его совет христианам, имеющим неверующих супругов, иначе не понять.