Этика Нового Завета

Хотя Лука пользовался Марком, его стиль и подход глубоко своеобразны. Перейти от Марка к Луке - словно перейти от «Беовульфа» к Мильтону. Подобно «Беовульфу», Марк погружает нас в сумрачную атмосферу, чью холодную страсть мы можем воспринять лишь отчасти, словно через тусклое стекло. Лука же изображает хорошо освещенный цивилизованный мир, наполненный социальными и литературными нормами классической античности. Ему удалось придать рассказу об Иисусе вид более респектабельный, а также более приемлемый для образованной части эллинистической ойкумены.

В своем прологе к Евангелию Лука сообщает, что собирается рассказать все «по порядку» (kathexes).

Поскольку уже многие взялись за составление повествования о совершившихся среди нас событиях, как передали нам те, кому от начала довелось быть очевидцами и служителями Слова, - решил и я, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, превосходнейший Феофил, чтобы ты узнал истину о вещах, в которых был наставлен (Лк 1:1-4).

Речь не просто о том, что Лука хочет быть исторически точным. Он желает создать добротное повествование, построенное так, чтобы читатель постиг стройность божественного замысла в истории[3]. Словом «истина» (ст. 4) здесь переведено греческое asphaleia («прочность», «нешаткость», «безопасность»; от него происходит наше слово «асфальт»). Иначе говоря, евангелист стремится убедить читателей в надежности полученного ими наставления. Двухчастный рассказ Луки вселяет в «Феофила»[4] уверенность в такой надежности и призывает его прославить Бога, как Его прославляют многие персонажи повествования.

На неизменность божественного замысла указывают прежде всего глубокие аналогии между Ветхим Заветом и повествованием евангелиста. Лука подходит к вопросу более тонко, чем Матфей, который сосредоточивает внимание на исполнении пророческих предсказаний. Например, бросается в глаза язык Евангелия: Лука сознательно перенимает дикцию Септуагинты, особенно в рассказе о Рождестве (Лк 1-2). Как отмечает Нильс Даль, подражание библейскому стилю содержит важный намек: Лука пишет «продолжение библейской истории»[5]. Многочисленные аллюзии на Ветхий Завет мы находим и в сюжете. Например, тот же рассказ о Рождестве перекликается с ветхозаветными историями Сарры и Авраама (Быт 17-18), а также Анны (1 Цар l-2)[6]. Эти тексты прямо не цитируются, но всякий читатель, знакомый с Ветхим Заветом, без труда распознает наличие в евангельском повествовании соответствующих мотивов[7].

Более существенный момент: Лука изображает события, окружающие жизнь Иисуса, как исполнение божественных обетовании Израилю. Писание - не сборник предсказаний будущего, а книга обетовании богоизбранному народу. Эти обетования были осуществлены в служении, смерти и воскресении Иисуса, а также в последующем опыте Церкви. Промысел Божий, о котором они говорят, может исполниться только через спасение Богом своего народа. И хвалебный гимн Марии («Величит душа моя Господа...»; 1:47-55) возвещает, что спасение уже становится реальностью через ребенка, которого она носит во чреве.

Он поддержал Израиля, раба Своего,

в память о милости -

как Он сказал отцам нашим, -

милости к Аврааму и семени его вовек (Лк 1:54-55).

Повторяющийся акцент на обетовании и исполнении - один из отличительных и основополагающих мотивов Луки - Деяний. И мы не поймем этику евангелиста, если не будем рассматривать ее в контексте его представлений о народе Божьем как носителе исполнившихся обетовании.

Как же Лука соотносит рассказ о жизни Иисуса с нормами для Церкви? Чтобы ответить на этот вопрос, мы рассмотрим сначала образ Иисуса, затем - образ общины, живущей в Духе, и, наконец, - влияние эсхатологии Луки на его этику. Проанализировав эти темы, мы попытаемся подвести итог: как повествовательный мир Луки обеспечивает контекст для нравственного суждения и действия.

1. Христология Луки: «Дух господа на мне»

Как мы уже видели, у каждого евангелиста концепция общинной этики тесно связана с образом Иисуса. Поэтому, чтобы попять этику Луки, нужно понять его христологию. Однако у Луки нет систематической христологии. Довольно эклектическим образом он собрал ряд христологических традиций.