Этика пыли

Профессор. Источников много, Мэри, но все они соединены и кажутся одним. Эту прелесть вы, несомненно, можете чувствовать только в произведениях вполне доброго и хорошего человека. Но доброта и честность являются лишь содействующими и направляющими элементами, а не творческими. Рассмотрите хорошенько, что восхищает вас в любом творении кисти Анджелико. Вы найдете в каждой безделице изысканное разнообразие и блеск орнаментальной части труда. Но это не результат вдохновения Анджелико. Это – результат труда и мысли миллиона художников всех наций, начиная с древних египетских горшечников, это совокупность усилий греков, византийцев, индусов, арабов, галлов и норманнов, завершившаяся в этом столетии во Флоренции такими украшениями одежды и такими инкрустациями на оружии, каких люди не видывали раньше и вряд ли увидят впредь. Анджелико берет только свою долю из этого общего наследия и употребляет его самым бережным образом на предметы, наиболее подходящие. Но вдохновение, если оно существует вообще, так же ярко сияет на щите рыцаря, как и на картине монаха. Всмотревшись попристальнее в источники ваших ощущений от картин Анджелико, вы найдете, что впечатление святости зависит от особенного спокойствия и грации движений, совершающихся в плавающих, бегущих и главным образом в танцующих группах. Но это не вдохновение Анджелико. Это только особого рода искусство группировки, гораздо раньше него разработанной Джотто, Мемми и Орканья, корень же всего этого очень прост, и как бы вы думали, дети, в чем он состоит? Корень этого – чудный танец флорентийских девушек!

Дора (с негодованием). Что же дальше, я желаю знать? Отчего же сразу не сказать, что все зависит от дочери Иродиады?

Профессор. Да, конечно, существование некогда сирен служит серьезным аргументом против пения.

Дора. Хорошо, может быть все это очень тонко и глубокомысленно, но мне хотелось бы прочитать вам конец второго тома «Современных художников»[23]!

Профессор. Неужели вы находите, дорогая моя, что учитель достоин быть выслушан вами или кем бы то ни было, если он ничему не научился, если во мнениях его не произошло никакой перемены и он остался в сорок семь лет тем же, кем был в двадцать семь? Впрочем, и тот, второй, том вполне хорош для вас, каков бы он ни был. Для нас уже большое значение имеет то обстоятельство, что он нам помогает быстро перейти – а в этом и заключается главное значение этого второго тома – от скотских и зверских нидерландских картин к Фра Анджелико. Полезно также для вас, подрастая, окрепнуть в своих чувствах и суждениях, чтобы иметь возможность отличать слабость от достоинства во всем, что вам нравится, иначе вы, пожалуй, полюбите и то и другое, и даже слабости, а не достоинства. А то все может кончиться тем, что Овербек и Корнелиус вам будут нравиться ничуть не меньше Анджелико.

Однако, быть может, в этой беседе я чересчур напираю на чисто практическую сторону вещей. Помните, дети, что я не отрицаю, хотя и не могу признать духовной пользы, являющейся в некоторых случаях в силу пылких религиозных мечтаний и других деяний анахоретов. Показания относительно их никогда еще не были добросовестно собраны, беспристрастно рассмотрены, но несомненно, что в этом направлении опасные заблуждения более чем вероятны, и при том такие, каких нет в деятельной, живой и добродетельной жизни. Надежда достичь высшего религиозного состояния, побуждающая нас идти навстречу риску пагубного заблуждения, основана, говорю я, больше на тщеславии, чем на благочестии. Те же, кто при своей скромной, полезной деятельности заняли здесь места, кажущиеся самыми ничтожными в обители их Отца, не желают, я думаю, и на том свете получить обязательного тогда веления: «Друг, подымайся выше».

Беседа 8. Капризы кристаллов

Чинная беседа в классной комнате после наглядного знакомства с минералами.