Этика пыли

Профессор. Я уверен, дорогая моя, что покровительница хороших архитекторов – святая Варвара, а не святой Фома, что бы ни думали об этом старые строители. Может быть, по понятиям монахов, и прекрасно, что святой Фома раздавал все деньги своих хозяев бедным, но все же нарушение контракта – плохая основа, и я думаю, что не он, а святая Варвара покровительствовала всем постройкам, интересующим меня и вас. Как бы там ни было, во сне я видел именно ее вместе с Нейт. Нейт ткала, и мне она показалась печальной, и челнок в ее руках двигался неохотно. А рядом с ней стояла святая Варвара в плотной изукрашенной мантии, и одежда эта так блистала вышивкой, что при движении ослепляла меня; ее шлейф – плотный, узловатый, разноцветный и блестящий – был похож на груду рассыпанных драгоценных камней. Волосы ее длинными прядями падали на плечи из-под тройной короны, похожей на башню. Она расспрашивала Нейт о законах архитектуры Египта и Греции, и, узнав от Нейт о размерах пирамид, святая Варвара сказала, что, по ее мнению, им лучше было бы быть треугольными. Когда же Нейт упомянула о размерах Парфенона, святая Варвара заметила, что, по ее мнению, ему бы следовало иметь два трансепта. Но она была очень довольна, когда Нейт сказала ей о храме росы и кариатидах, поддерживающих его фризы, и ей пришло в голову, что, может быть, и Нейт с удовольствием услышит, какого рода храмы строила она, святая Варвара, в долинах Франции и на утесах Рейна. И она начала свой рассказ, и рассказывала так, как стали бы вы рассказывать какой-нибудь старой леди, и, несомненно, говорила с Нейт чрезвычайно ласково, и объяснила ей все про колокольни и башни. Нейт сидела с серьезным видом и чем дальше, тем все важнее и важнее становилась. Так что, как это ни грустно, а надо сознаться, что святая Варвара наконец потеряла терпение.

Мэй (очень серьезно). Святая Варвара?

Профессор. Да, Мэй. Почему бы и нет? Ведь очень странно было со стороны Нейт так важничать.

Мэй. Но ведь Варвара – святая.

Профессор. А что это значит, Мэй?

Мэй. Святая! Святая… вы наверное знаете, что это значит.

Профессор. Если бы я даже и знал, то не был бы уверен, что и вы, Мэй, тоже знаете, но, право, я не знаю.

Виолетта (выражая общее недоверие). О сэр!

Профессор. Конечно, я знаю, что люди называют святыми тех, кого считают лучше других. Но не знаю, насколько они должны быть лучше, чтобы быть святыми, и насколько человек может приблизиться к святости, не достигнув ее вполне. Я не знаю также, святы ли те, кого считают святыми, и нет ли святых среди тех, кого не считают святыми.

Общее молчание. Девочки чувствуют себя на краю Бесконечности и немного смущены, а еще больше – подавлены множеством вопросов.

Профессор. Кроме того, разве вы никогда не читали, что говорит Святое Писание относительно святых?

Мэй. «Всем находящимся в Риме, возлюбленным Божьим, призванным святым, благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа».

Профессор. Совершенно верно, Мэй. Итак, кто же эти приз ванные? Только находившиеся в Риме?

Мэй. Все, я думаю, кого любит Бог.

Профессор. Как! И маленькие девочки наравне с другими?

Мэй. Все взрослые, я думаю.

Профессор. Почему же не девочки? Разве люди хуже в детстве?

Мэй. Надеюсь, что нет.

Профессор. Почему же не девочки в таком случае?

Пауза.

Лили. Потому что, вы знаете, мы ничего не стоим, как бы мы ни были хороши. То есть как бы мы ни старались быть хорошими, мы не можем совершить ничего трудного, в отличие от святых.

Профессор. Я сильно опасаюсь, дорогая моя, что и взрослые не лучше справляются с тем, что представляется трудным для них, как и вы, дети, с тем, что трудно для вас. Я могу сказать только одно: когда я вижу, что семь, восемь или двадцать девочек сидят, сосредоточив все внимание на том, что им предстоит сделать или понять, как, например, вы, Лили, сегодня над вашей грифельной доской, то думаю, что передо мною очень благородные женщины. Итак – возвращаясь к моему сну – святая Варвара слегка вышла из себя, и это не удивило меня. Вы не можете себе представить, какой вызывающий вид был у Нейт: она сидела подобно каменной статуе и ткала, как машина, нисколько не ускоряя движения своего челнока, пока святая Варвара рассказывала ей о разных прекрасных вещах, и слова у нее лились, как звон колоколов в рождественский сочельник. Поняв наконец, что Нейт нисколько не интересуется ее рассказом, святая Варвара зарделась как маков цвет и умолкла – как раз вовремя, иначе, мне кажется, она могла бы сказать Нейт что-нибудь неприятное.

Изабелла. Но скажите, пожалуйста, неужели Нейт так и не обронила ни слова?

Профессор. Она сказала спокойно: «Все это, может быть, и прекрасно, друг мой, но все это вздор».

Изабелла. Боже мой, какой ужас, ну а потом?