Этикет темной комнаты

Мне не хочется признаваться, что я не умею пользоваться стиральной машиной, потому что это настолько простое дело, что даже стыдно. Но сослаться тут я могу лишь на фильмы, в которых добрые детишки пытаются вымыть посуду или постирать белье, но пользуются не тем мылом, какое нужно, и в результате разрушают свой дом.

– Сейчас посмотрю, может, что и найду, – бормочу я.

Ныряю в гостевую комнату на другой стороне коридора, производящую впечатление городской свалки – вот только мух там нет, – и, к несчастью, Эван оказывается у меня за спиной.

Он стоит и смотрит, лишенный дара речи.

– Э, помочь тебе? – наконец спрашивает он. Он очень мил – он всегда мил, но я не хочу, чтобы он думал, будто обязан помогать мне, потому что запас терпения у такого типа людей ограничен. И может, если кто-нибудь когда-нибудь скажет ему, что нужно прогнать меня, он прислушается к этому совету.

– Сайерс, все нормально, – говорит Эван, словно читает мои мысли. – Давай просто наведем порядок.

Под руководством Эвана я разбираю вещи на разные категории. Грязная посуда оказывается в одной груде, а одежду разных цветов нужно будет постирать раздельно. Эван добродушно говорит, что ему нужен защитный костюм или, по крайней мере, резиновые перчатки, и от его шутки мне становится не так неудобно.

Мы убираемся все утро, но это просто замечательно – выйти из дома в нормальном белье, а не в баскетбольных шортах под джоггерами.

Оказывается, в букинистическом магазине под названием «Осенние листья» есть экземпляр нужной нам книги, и мы идем туда, а не в библиотеку. Внутри действительно пахнет листьями или, может, засушенными цветами. Чем-то старым, но не неприятным. Здесь беспорядочные ряды дубовых полок и свисающие с потолка деревянные указатели: «Ужасы», «Романы», «Биографии», «Языки».

Когда Эван пару часов спустя подбрасывает меня до дома, в руках у меня два бумажных пакета с книгами, я собираюсь подняться с ними на второй этаж и тут слышу:

– Ты выглядишь счастливым.

Улыбка сползает с моего лица. Эти слова кажутся мне обвинением, но я смотрю на маму – она, одетая в пижаму, сидит на диване в гостиной – и понимаю, что говорит она искренне.

Наши отношения стали напряженными с того самого момента, как я заявился домой в три часа утра. Мы вели себя словно соседи по дому, а не члены одной семьи, и потому я удивлен, что она здесь.

– Ага, – осторожно говорю я. – У меня все хорошо.

– Где ты был?

– Уезжал с другом.

– Хорошо… это хорошо. – Она кивает и отводит взгляд, вид у нее почти что ошеломленный.

– Мама? – Я подхожу к ней и кладу пакеты с книгами на пол. – Ты в порядке?

– Я только что говорила по телефону с Луанной. – Это любимая мамина кузина. – Она опять выходит замуж.

Верно, я что-то такое припоминаю.

– Она хочет, чтобы я приехала на свадьбу в марте. Не куда-нибудь, а в Мексику. – Мама говорит об этом, как о чем-то невозможном, и я не понимаю почему. Она все время совершает такие поездки – в Кабо, в Рим, в Париж.

Ее плечи опускаются, она начинает медленно моргать, и глаза у нее становятся сонными, словно она может уснуть прямо сейчас, если я дам ей возможность сделать это, и внезапно я понимаю. Она не усталая – она очень печальная.

И следуя внезапному порыву, я говорю:

– Мама, ты должна ехать.

– О нет. – Она глубже вжимается в диван. – Для этого придется приодеться.

– Но ты же любишь это. – Она качает головой, и я продолжаю убеждать ее: – Ты должна ехать.

– Правда? – От просящейся на лицо улыбки уголки ее губ приподнимаются. – Ты говоришь совсем как твой дедушка. Он может быть очень настойчив… Когда ты пропал, он вел себя именно так. Пытался вытащить меня куда-нибудь, чтобы я общалась с людьми, но он – единственный человек, которого я была способна выносить. И когда он умер… Я не могла никого видеть.

Меня посещает странное воспоминание. Мама без лица в хорошем ресторане. Кто-то говорит ей, что ужасно жалко, что я пропал.

Но, конечно же, это не настоящее воспоминание, я вообразил его, когда был заперт в подвале. Я дрожу, вспоминая, как там было холодно, и снова смотрю на маму.

– Может, теперь все изменится.

– Думаю, будет неплохо… оттянуться.

– Да, конечно.

– Но сейчас неподходящее время для того, чтобы выдергивать тебя из школы. И ты же знаешь Луанну – нас с тобой ждет двухнедельная феерия.

– Но мне совершенно не обязательно ехать.

– Свадьба – не слишком подходящее развлечение для подростка, верно? – И выражение ее лица становится игривым – впервые за все то время, что сохранилось у меня в памяти.

Я от души радуюсь этому и чувствую, что широко улыбаюсь ей в ответ.

– Ну, свадьба это не так уж и плохо. Я вполне могу подраться с одинокими дамами за букет.

Мама весело смеется.

– Тебе действительно становится лучше, правда же, Сайе? Ты почти… почти как прежний?

Восемьдесят два

Когда я загружаю мамины чемоданы в такси, ожидающее у дома, только-только начинает светать. Я собираюсь засунуть сумку поменьше в багажник, и тут из машины быстро выбирается водитель и пытается забрать ее у меня.

– Позвольте мне, сэр.