– Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии, Дэниэл, но ты не должен играть с огнем. Ты мог убить себя. Ты же понимаешь это, да? – Я молчу, и он впадает в отчаяние. – Или не понимаешь?
Он не хочет, чтобы я сердился на него, и я, наверное, мог бы воспользоваться этим, но я слишком устал, чтобы начать строить еще какие-то планы.
– Д-да. – Горло у меня болит. – Понимаю.
Вынырнув из сна, полного кошмаров, моргаю и вижу, что надо мной возвышается Калеб.
– Где ты хочешь сегодня остаться? – спрашивает он.
– Сэр? – Я делаю попытку встать, но, когда ладони касаются матраса, со стоном падаю обратно.
– Здесь или в передней комнате? В любом случае я запру тебя.
– О… – Я считал, что мы с ним, поговорив, наладили отношения, но, как оказалось, ошибался. – Здесь, – отвечаю я. Мне больно. Я не хочу двигаться.
Он, кивнув, начинает надевать на лодыжку цепь.
– Папа… – Глаза щиплет от слез. – Прости меня за занавески.
Я говорю это искренне – занавески сшила его
Выражение лица Калеба меняется, взгляд становится мягче, но он произносит лишь:
– До вечера. – И поворачивается, чтобы уйти.
– Папа?
Он снова смотрит на меня.
– Это надолго? – Я смотрю на цепь.
– До тех пор, пока я не начну доверять тебе.
Не знаю, сколько времени прошло, но Калеб все-таки перестает приковывать меня.
Я замечаю, что дверь в комнату открыта, но мне кажется нереальным пройти по коридору одному и без оков. Сейфовая дверь закрыта, так что у меня нет доступа в разрушенную огнем кухню, но я не сомневаюсь, что добьюсь и этого. Если буду терпелив.
Калеб оставил мне мои любимые кукурузные хлопья «Фрути пебблс», я наливаю в миску молоко. Ладони наконец-то зажили – хотя на них остались ярко-красные шрамы, – так что это дается мне без труда, затем вставляю кассету в видеомагнитофон и падаю на диван.
Слушаю фильм и смотрю в стереоскоп. Когда фильм заканчивается, ставлю другой.
В середине третьего фильма я нахожусь в почти что безмятежном состоянии духа, и мне вдруг приходит в голову, что нужно выработать новый план. С пожаром не сработало, и что теперь? Внезапно у меня перехватывает дыхание – при одной только мысли о том, что я опять могу совершить ошибку. Я больше не испытываю боли, но страх перед ней не оставляет меня.
Боль проходит, но память о ней бесконечна.
Сорок
Сую в рот ложку овсянки. Не самый любимый мой завтрак, но в гостиной холодно – хотя отопление работает на полную мощность, – а горячая еда помогает согреться. Снимаю с лица волосы и убираю за уши. Заметив это, Калеб улыбается и говорит:
– Ты только посмотри. Они начинают виться.
Я здесь уже достаточно долго для того, чтобы волосы начали завиваться. Они падают мне на спину, закрывая воротник.
– Ничего, я постригу тебя.
В голове у меня звучит мамин голос: «В жизни не позволю никому, кроме Вирджинии, прикасаться к волосам Сайе». Словно это
Он повязывает мне на плечи полотенце, и я закрываю глаза, представляя, что это черная накидка из высококлассного салона Вирджинии. Я почти ощущаю тамошние запахи. Краска для волос, лак, шампунь. Чувствую на волосах расческу, вслушиваюсь в
Моргаю, но здесь нет гигантского зеркала, я не могу следить за тем, как продвигается дело, и снова закрываю глаза. Руки рассеянно тянутся к карманам пижамных штанов, запечатанным воском. Я все время забывал в них мелки, и они размякли в стиральной машине, когда Калеб стирал пижаму.
Он опять расчесывает мне волосы, опять работает ножницами.
– О’кей. Готово. – Калеб надевает сапоги и зимнее пальто и уходит.
Запускаю пальцы в короткие волосы. И гадаю, как это выглядит.
Но, думаю, это не имеет особого значения. На секунду представляю, что кто-то, сидящий за столом напротив меня, говорит, что мне идет такая прическа. Руки опускаются ниже, залазят под одежду, нежно касаются тела. Потом начинают двигаться быстрее, и я сдерживаю дыхание, словно кто-то может слышать меня. И как только дыхание замедляется, я возвращаюсь мыслями к более невинным вещам. Компания, разговоры, человек, с которым можно было бы играть в настольные игры. Если бы у меня была возможность
Встаю и начинаю ходить по комнате.
Пробую сейфовую дверь – заперта.
Пробую раздвижную дверь – заперта. У меня начинается истерика. На мне нет цепи. Я могу пройти из гостиной в спальню. Но не могу выйти из дома.
Бросаюсь на кровать и смотрю в стереоскоп. Облака, какие видишь в окне самолета. Может, пора перестать думать о побеге и просто смириться с обстоятельствами – до тех пор, пока не пойдет метеоритный дождь. Вот только я стараюсь предугадать, как прореагирует Калеб, если магическое событие, которого он так ждет, не произойдет.
Сердце бьется стремительно и беспорядочно.
Что-то подсказывает мне, что я не желаю оставаться здесь, чтобы выяснить это.
Сорок один