Этимологии. Книги I–III: Семь свободных искусств

Латиноязычные астрономические сочинения были многочисленны, но поверхностны и популярны. То есть о небе, звездах, областях неба, созвездиях, движении Луны и Солнца писали многие, но наукой не интересовался практически никто. Самым ученым из римлян, писавших на астрономические темы, был Т. Лукреций Кар (ок. 96–55 гг.), последовательно излагавший эпикурейскую физику в поэме «О природе вещей». Об астрономии в естественнонаучном разрезе писали Варрон, Цицерон, Витрувий, современники Лукреция, и Плиний Старший (23–79 гг. н. э.). Цицерон учился у Посидония и, как мог, стремился популяризовать в том числе и астрономические знания эллинов. Он же первый перевел на латынь поэму Арата «Явления», которую также переводили Г. Юлий Цезарь Германик (15 г. до н. э.–19 г. н. э.) и Руфий Фест Авиен (IV в. н. э.). Другие дидактические сочинения на ту же тему писали П. Овидий Назон (43 г. до н. э.–18 г. н. э., «Фасты»), М. Манилий («Астрономика», нач. I в. н. э.) и Цензорин («О дне рождения»). Чрезвычайно упрощенные сведения о космологии встречались у поэтов Вергилия, Лукана, Стация. Наконец, начиная с П. Нигидия Фигула (ок. 99–45 гг.) и Л. Таруция Фирмана (116–28 гг.?) в Риме начала свое победное шествие астрология, авторы которой исчисляются десятками, включая даже императоров (Октавиана Августа и Адриана). Все это многообразие разнородных сведений входило в программу риторского образования, именно его мы и находим у Исидора во вполне сносном виде и объеме как в «Этимологиях», так и в трактате «О природе вещей». Во всяком случае, надо отметить, что уровень астрономических и космологических представлений образованного римлянина конца античности был гораздо выше, чем уровень знаний в области арифметики и геометрии.

Поэтому Боэций, стремясь завершить цикл наук квадривиума, должен был видеть свою задачу, во-первых в систематизации этих представлений, а во-вторых — в подведении под нее математической (геометрической) базы, то есть птолемеевской небесной кинематики. В этой связи им был написан трактат об астрономии, который, к сожалению, не сохранился. Мы знаем о нем лишь исходя из указания Кассиодора относительно боэциевского перевода Птолемея и из сообщения магистра Герберта Реймсского, будущего папы Сильвестра II (ок. 940–1003), что он видел в Мантуе это сочинение в восьми книгах. Мы можем только предполагать, что оно представляло собой краткое переложение существенных мест из Птолемея. Так или иначе, но полный латинский перевод «Альмагеста», сделанный Герардом Кремонским с арабского перевода, Европа узнала только в 1175 г. н. э.

Завершая очерк развития древнегреческой астрономии, надо отметить, что в VI-VII вв. н. э. она сделала один серьезный шаг назад. Полная победа христианского мировоззрения и теории познания в виде ссылок на авторитеты привела к частичному восстановлению космологических представлений Древнего Вавилона (примерно рубежа III и II тыс. до н. э.), так как именно они, будучи заимствованы евреями, попали в Ветхий Завет[675]. Разумеется, ретроградной ревизии подвергались только те, к счастью, не многие, части астрономии, которые явно противоречили словам ветхозаветных пророков, остальные оставлялись прежними. Тем не менее представления о плоской Земле, о полусферическом небе и двух его вратах, о купающемся в море Солнце, вынырнувшие из незапамятной древности, еще долгое время морочили головы людям средних веков. Плодотворное же развитие античной астрономии продолжилось только через 14 веков (!) застоя западноевропейской естественнонаучной мысли, то есть в XV веке н. э. в наблюдениях и теоретических работах Н. Коперника, Т. Браге, И. Кеплера.

Эписодий 7. Метод «Этимологий»

Таким образом, мы выяснили, каково было то историческое научное наследство, которое получил Исидор Севильский. Посмотрим теперь, как он им воспользовался. Мы уже знаем, что он был компилятор, то есть он воспроизводил и систематизировал это наследие, но не увеличивал его. Но такая характеристика, конечно, нуждается в уточнении. Для этого, как обычно, различим форму сочинений и их материю.

Материал, то есть содержание, его сочинения — это расклассифицированные определения научных понятий. Об этих науках и шла речь в предыдущих двух эписодиях. Обобщая, можно сделать несколько замечаний. Прежде всего, Исидору часто, особенно в немецкой историографической традиции XIX в., бросались упреки в упрощенчестве и плагиате. Первое обвинение отвести легко — наш автор писал не научную монографию, а практически то, что сегодня в преподавательской среде принято называть «методическими указаниями»; было бы странно ожидать глубокой проработки темы, когда указывается не то, что вообще известно, а то, что непременно следует знать. Оригинальной здесь является широта охвата: учебник представляет программу изучения всего массива научного, светского и религиозного знания.