Этюд багровых вод

Однако Эффи так не думала. Она вытерла глаза, чувствуя, как ее наполняют горечь и злость. Странные, неожиданные чувства. Невесомое тело словно вновь потяжелело, окрепло, как будто обрело новую цель.

Что бы ни говорила Ангарад, этого было недостаточно. Мало, чтобы оправдать жизнь, проведенную в угнетении и безвестности. Она жила одинокая в этом разрушенном доме – девушка, потом женщина, а затем призрак, вынося бесконечные мучения по милости Короля фейри. Эффи больше не могла и не хотела терпеть подобную несправедливость. Она собиралась прокричать правду всему миру, даже если при этом сорвет голос и не дождется поддержки. Она больше не хотела молчать.

Вернувшись в Каэр-Исель, Эффи больше не собиралась опускать глаза в пол, заслышав насмешки однокурсников или увидев в коридоре мастера Корбеника.

Она решила, что больше никогда не сядет в зеленое кресло.

Окинув взглядом комнату, Эффи вдруг заметила предмет, о котором до сих пор даже не вспоминала. Она так резко вскочила на ноги, что Престон одарил ее испуганным взглядом, а Ангарад недоуменно заморгала. Чувствуя, как бешено бьется сердце, Эффи подхватила со стола тяжелую коробку и принесла к камину, громко звякнув большим замком.

– У нас есть это, – сказала она, пытаясь выровнять дыхание. – Мы, конечно, не смогли открыть ее, но…

Ангарад недоверчиво взглянула на Эффи широко раскрытыми глазами.

– Как? – выдохнула она. – Я думала, она потерялась, затонула… глупая фраза. Эмрис писал что-то подобное. Все стихи написал он сам, ну, более-менее, по крайней мере, пока был самим собой. Когда мой муж еще не окончательно потерял себя, мы с ним как-то поссорились. Я хотела переехать, пока Король фейри окончательно не завладел его телом. Но Эмрис, терявший рассудок из-за одержимости, порой в суждениях не сильно отличался от завладевшего им существа. Он заявил, что нам важно остаться жить в Хирайте, несмотря на то, что дом вот-вот развалится на части. «Все древнее изжило свой век, – бросила я ему. – Нельзя бороться со временем». А Эмрис возразил: «Милая девочка, меня волнует не время. Лишь море – единственный враг». Как вам удалось ее разыскать?

Эффи с Престоном переглянулись, а после он пояснил:

– И вновь храбрая и умная Эффи Сэйр.

– Понимаю, – сказала Ангарад.

Очень медленно она подняла руки к шее, откинула волосы и запустила пальцы под воротник платья. Через пару мгновений на свет появилась тонкая цепочка, на которой висел ключ. Он скользнул в замочную скважину, будто меч, наконец вернувшийся в ножны. Когда крышка распахнулась, взгляду предстала маленькая книжечка в кожаном переплете и перевязанные бечевкой пожелтевшие письма, написанные аккуратным почерком Ангарад. На каждой странице встречалось его и ее имя. «Дорогой Эмрис» сверху, «Твоя Ангарад» снизу. Его начало, ее конец.

Эффи заметила прикрепленное на крышке коробки зеркало. Она видела, как ее отражение в зеркальной глади приоткрывает губы, хлопает ресницами, отводит от лица золотистые пряди, сияющие в свете камина. Рядом с ней над старыми письмами отражалось лицо Ангарад. Прошлое, настоящее и будущее слились в один напряженный миг: так задерживают дыхание.

Подняв руку, Эффи ощупала свое лицо, наблюдая за движениями в зеркале, провела пальцем по переносице, мягко коснулась щек и линии подбородка. Онемение исчезло, от кожи исходило тепло.

«Признаки жизни», – подумала она, наблюдая, как от легкого прикосновения дернулись мышцы. Признаки жизни повсюду.

17

Какой мудрости ты ждешь от смертной девушки? Могу сказать лишь, что наконец поняла – вода мне не чужда. Она жила во мне, как призрак, которого невозможно изгнать. Но о госте, даже незваном, нужно заботиться. Постелить для него постель, налить лучшего вина. Пусть он презирает и пугает тебя, но если сумеешь научиться его любить, сможешь снова танцевать на берегу и играть в волнах, как в детстве. Друг океан или враг? Неважно. Он просто есть. И ты тоже.

«Ангарад», Ангарад Мирддин

(урожденная Блэкмар), 191 год от Н.

Конечно, Эффи с Престоном не сразу смогли уехать. Им потребовалось время, чтобы разобрать и сгруппировать письма и скопировать страницы дневника Ангарад с помощью хрипящего мимеографа в Лэйлстоне, а главный библиотекарь скрепя сердце одолжил им старую пишущую машинку, чтобы Престон смог закончить работу. Они провели в Лэйлстоне две недели. Теперь с момента их отъезда из Каэр-Иселя минуло больше месяца.