Этюд багровых вод

Это позвучало так небрежно, что Эффи поняла – он не пытался ее разозлить. Впрочем, от этого стало только хуже. Оказывается, даже не прикладывая усилий, он мог уязвить до глубины души.

– Но тогда какой в этом смысл? – выдавила она. – Ты набрал на экзаменах достаточно баллов, чтобы изучать все что угодно. Зачем же ты выбрал литературу? Из прихоти?

– Вовсе нет. Возможно, для тебя архитектура – страсть всей твоей жизни, а может, и нет. Однако у всех есть свои причины.

Эффи снова ощутила нарастающий гнев.

– Не вижу причин изучать литературу, если тебя не волнуют истории, которые ты пишешь и читаешь.

– Ну, я в основном изучаю теорию. Я не писатель.

Эффи будто окатило приливной волной. Как можно лишь изучать литературу, не написав ни слова, и считать, что этого достаточно? Не изложив на бумаге то, что видел в своем воображении? Постылая реальность ее собственной жизни угнетала ее: чертить планы зданий, не имея понятия, как их строить, проектировать дома для совершенно чужих людей. Эффи чуть не расплакалась, но вонзила ногти в ладони, силясь сдержать подступающие слезы.

– Ну, – протянула она в конце концов, подражая его холодному тону, – трудно представить, чему может научиться аргантиец, читая ллирийские сказки. Мирддин – наш национальный автор. Чтобы понять его истории, нужно впитать их с молоком матери.

– Я ведь говорил, – медленно произнес он, – что моя мать – ллирийка.

– Но ты рос в Арганте.

– Само собой. – Он одарил ее хмурым взглядом.

Впервые Эффи видела его таким смиренным, пытающимся оправдаться. Однако небольшая победа не принесла желанной радости. Конечно, Престон знал, что его выдает акцент и безошибочно узнаваемая аргантийская фамилия. Она вспомнила разговор в библиотеке со студентом литературного колледжа, задавшим вопрос, над которым сама она ломала голову: кто из аргантийцев будет рваться изучать ллирийскую литературу?

Отсюда следовал второй невысказанный вопрос: да какое они имеют право это делать?

Ей не хотелось уподобляться тому парню и недалеким, погрязшим в предрассудках ллирийцам, верящим в абсурдные выдумки и стереотипы о врагах. Пусть ей не особо нравился Престон, он не виноват, что родился аргантийцем, а она – что родилась женщиной.

Эффи вспомнила, с каким почтением он декламировал строки из «Гибели моряка». «У всех есть свои причины».

Может, он действительно восхищался Мирддином. Может, он не просто бессовестный карьерист. Внезапно и вопреки всему Эффи пожалела, что нападала на него.

Подняв стакан, Престон осушил скотч одним глотком, даже не поморщившись. Потом взглянул на ее нетронутый джин с тоником.

– Ты будешь пить?

Эффи взглянула на пузырьки тоника в стакане и тающие кубики льда, вспомнила красные глаза матери после ночной попойки и ощутила легкую тошноту.

– Нет.

– Тогда поехали.

– Что?

– Отвезу тебя обратно в Хирайт.

– Я думала, ты будешь здесь работать, – сказала она. – Ведь там Янто стоит у тебя над душой.

– В доме – Янто, здесь – ты. – Заметив, что она готова возразить, Престон быстро пояснил: – Ты не виновата. Просто в городе тебе нечего делать, кроме того как пить джин и таращиться на меня во время работы. К сожалению, должен заметить, что в Солтни вряд ли найдется более интересное зрелище.

– Ну, не знаю. – Эффи вдруг вспомнила о пастухе и лежащих в кармане камнях, но решила не рассказывать о встрече Престону. – Не хочу ранить твое самолюбие, но по дороге сюда я видела очень любопытный овечий помет.

Престон вдруг рассмеялся. Коротким, неожиданным смешком, в котором не было ни капли злобы, только искреннее веселье. И Эффи с сожалением отметила, что ей нравится звук его смеха.

Она вернула нетронутый стакан барменше и вслед за Престоном вышла на улицу. Снова начал моросить дождь, и капли воды спрятались в его волосах, как крошечные яркие бусинки утренней росы.

Эффи слизнула с губ дождевую каплю, наблюдая, как Престон вытаскивает пачку сигарет. Он прикурил, одновременно пытаясь открыть дверцу машины. Когда он длинными, тонкими пальцами взялся за ручку, Эффи вдруг спросила:

– Можно мне одну?

Она и сама не знала, почему попросила. Может, просто хотела ему что-то доказать, загладить вину за стакан джина, оставленный нетронутым на барной стойке.

Может, засмотрелась на то, как мягко округлялись губы Престона, когда он делал затяжку. Эффи тряхнула головой, отгоняя непрошеную мысль.

Престон, казалось, удивился не меньше, но, не говоря ни слова, достал из пачки еще одну сигарету, прикурил и протянул ее Эффи.

– Боишься доверить мне зажигалку? – усмехнулась она, с удовольствием замечая, как порозовели его щеки.

– Просто пытался быть вежливым. Больше не повторю эту ошибку.