Этюд багровых вод

– С чего ты взял, что она меня ненавидела? – Теперь Эффи разозлилась и не из-за его недоверия. Просто он не имел права судить ее мать, которую даже в глаза никогда не видел. – Я ведь сказала, что была ужасным ребенком. Любая мать могла поступить также.

– Это не так, – возразил Престон.

– Почему ты всегда так уверен в своей правоте? – Эффи попыталась вложить в слова немного яда, но в голосе слышалось лишь отчаяние. – Ты ведь не знаешь мою мать и почти не знаешь меня.

– Тебя я уже неплохо изучил и даже близко не вижу ничего ужасного. Возможно, ты была трудным ребенком, но это вовсе не оправдывает желания матери убить тебя. Она хоть подумала, каково тебе будет с этим жить? Продолжать общаться с ней, зная, что однажды она уже оставила тебя на холоде?

Эффи сглотнула. В ушах звенело, и на миг ей показалось, что это звон колоколов затонувших церквей, доносящийся со дна моря. Будь под рукой розовая таблетка, Эффи приняла бы ее не раздумывая.

Ведь мать не просто так дала ей эти таблетки. Именно они помогали Эффи жить как обычно, зная, что однажды ее оставили умирать. Мать вырвала дочь из рук Короля фейри, оставив ему лишь палец. Это ли не любовь?

– Ты сказал, что веришь в призраков, – хрипло произнесла она. – А здесь в чем разница?

– Я сказал, что верю в сильные эмоции, способные вызвать образ человека, – поправил Престон, отводя взгляд. – Короля фейри не существует, Эффи, но я верю в твое горе и страх. Разве этого недостаточно?

А ведь она даже не сказала самого худшего: Король фейри ее так и не отпустил. Признайся Эффи, что видела его в машине Янто, и Престон уже не раз раскаялся бы, что попросил ее о помощи. И больше никогда не поверил бы ни единому слову.

К глазам подступили слезы, и Эффи тяжело сглотнула, пытаясь сдержать их.

– Нет, – вздохнула она. – Этого недостаточно. Ты ведешь себя низко и грубо. Кстати, Ангарад тоже никто не верил. Именно поэтому Король фейри смог ее забрать.

Престон вздохнул. На миг ей показалось, что он сейчас начнет спорить, однако на его лице не отразилось ни раздражения, ни злости. Престон сам выглядел почти убитым горем.

– Прости за грубость, – наконец выдавил он. – Я не хотел. Просто пытался сказать, что… ты заслуживаешь лучшего.

Эффи вдруг вспомнила о мастере Корбенике, и ее будто окатило ледяной морской водой.

«Ты заслуживаешь мужчину, Эффи, а не этих неловких прыщавых мальчишек, – как-то сказал он ей. – Я ведь вижу, как они провожают тебя угрюмыми, плотоядными взглядами. Но рано или поздно ты окажешься в объятиях настоящего мужчины, пусть даже это буду не я. Этим бесхребетным соплякам с тобой не справиться. Тебе нужен тот, кто примет вызов и сможет тебя обуздать, но еще будет оберегать и защищать тебя от безрассудных порывов и от всего мира. Вот увидишь».

Зажмурившись, Эффи мотнула головой, прогоняя воспоминание. Ей не хотелось о нем думать. Уж лучше представлять Короля фейри в углу своей комнаты.

Но когда она открыла глаза, в кабинете не было ни мастера Корбеника, ни Короля фейри. Лишь Престон мягко, осторожно вглядывался ей в лицо, словно боясь, что пристальный взгляд может ее разозлить.

– Я больше не хочу об этом говорить, – бросила она.

– Хорошо, – тихо согласился Престон, но так и не отвел от нее взгляд.

* * *

В тот вечер Эффи не стала задерживаться в Хирайте. Ей не хотелось говорить ни с Престоном, ни тем более с Янто, и когда солнце уступило напору надвигающейся тьмы, направилась к гостевому дому.

Трава еще не просохла после недавнего дождя, вечерний воздух нещадно обжигал холодом, так что Эффи застегнула пальто на все пуговицы и трижды обернула вокруг шеи шарф, пряча рот и нос за шерстяной тканью. Оказавшись возле домика, она не стала заходить внутрь, а просто уселась на землю, прислонившись спиной к двери и подтянув колени к груди.

Эффи не стала принимать ни снотворное, ни розовые таблетки, лежащие на тумбочке внутри. Вглядываясь в сгущающуюся темноту, она вновь и вновь слышала слова Престона: «Я верю в твое горе и страх. Разве этого недостаточно?»

Нет, недостаточно. При таком раскладе Эффи навсегда останется для него лишь маленькой испуганной девочкой, выдумывающей небылицы. Неуверенной, непостоянной, ненадежной, не заслуживающей той жизни, какую ей хотелось бы вести. Таких, как она, прятали на чердаках или в лечебницах для душевнобольных, запирали на замок и выбрасывали ключи.

Наконец, когда совсем стемнело и Эффи уже не могла разглядеть даже собственную руку, она зажгла принесенную из дома свечу и осветила непроглядную тьму.

«Когда он пришел за мной, я была красивой, ветреной девочкой, а превратилась в корону белого золота в его черных волосах».

«Когда он пришел за мной, я была красивой, ветреной девочкой, а превратилась в корону белого золота в его черных волосах».