Этюд в багровых тонах

Таким образом, первый шаг был сделан. Затем я не торопясь прошел по садовой дорожке – она была глинистой, а на мягкой почве отпечатки сохраняются особенно хорошо. Наверное, вам эта дорожка показалась просто истоптанной полоской грязи, но для моего натренированного взгляда каждая ямка на ее поверхности имела значение. Во всей сыщицкой науке нет дисциплины более важной, чем искусство распознавать следы, но именно ею почему-то чаще всего пренебрегают. К счастью, я всегда старался отдавать ей должное, и благодаря долгой практике умение читать следы стало моей второй натурой. Я увидел глубокие вмятины, оставленные сапогами констеблей, но увидел и то, что до них по дорожке прошли еще двое. Легко было понять, что эти двое побывали здесь первыми, поскольку кое-где их следы почти целиком исчезли под более поздними. Так я получил следующее звено цепи: узнал, что ночных гостей было двое, причем один очень рослый, если судить по длине его шага, а другой модно одетый, ибо от его ботинок остались маленькие и изящные отпечатки.

В доме моя последняя догадка подтвердилась: человек в элегантной обуви лежал передо мной. Значит, убийство совершил его спутник – конечно, если оно вообще имело место. На трупе не было ран, но выражение смятения на его лице убедило меня в том, что он предвидел свою судьбу. У людей, умерших мгновенно от сердечного приступа или по какой-либо иной естественной причине, никогда не бывает такой гримасы, говорящей о сильных душевных переживаниях. Понюхав губы мертвеца, я уловил слабый кисловатый запах и сделал вывод, что его заставили принять яд. То, что прием яда был вынужденным, опять же доказывали страх и ненависть, исказившие его черты. Я пришел к этому результату путем исключения, поскольку ни одна из других гипотез не соответствовала фактам. И не думайте, что это была такая уж фантастическая идея. Насильственное отравление – вовсе не редкость в анналах преступного мира. Любой токсиколог сразу назвал бы в этой связи дело Дольского из Одессы и Летюрье из Монпелье.

Теперь настал черед главного вопроса – почему? Целью убийства было не ограбление, ибо преступник ничего не взял. Так, может быть, тут замешана политика или женщина? Размышляя над этим вопросом, я склонялся ко второму варианту. Те, кто убивает по политическим мотивам, обычно стараются быстро сделать свое дело и удрать. Здесь же убийца явно никуда не торопился и оставил признаки своего присутствия по всей комнате. Такая методичная месть скорее была следствием давней обиды личного, а не политического характера. Обнаружившаяся на стене надпись лишь еще более укрепила меня в этом мнении, поскольку ее нарочитость бросалась в глаза. Ну а когда мы нашли кольцо, моя уверенность превратилась в абсолютную. Убийца явно воспользовался им, чтобы напомнить жертве об умершей или отсутствующей женщине. Именно в тот момент я спросил у Грегсона, не счел ли он нужным прояснить какие-либо конкретные эпизоды биографии покойного мистера Дреббера, когда отправлял телеграмму в Кливленд. Как вы помните, он ответил отрицательно.

После этого я завершил тщательный осмотр комнаты, найдя очередное подтверждение своему выводу о росте преступника и пополнив свои знания такими дополнительными подробностями, как тричинопольская сигара и длина его ногтей. Поскольку в доме не было следов борьбы, я еще раньше подумал, что кровь, испачкавшая пол, вытекла из носа убийцы, охваченного сильным возбуждением. Я заметил, что эти пятна примерно соответствуют маршруту его перемещения по комнате. Как правило, подобные казусы случаются только с очень полнокровными людьми, и я рискнул предположить, что преступник – человек грузный и багроволицый. Дальнейшие события показали, что я не ошибся.

Покинув дом, я сделал то, до чего не додумался Грегсон. Я телеграфировал начальнику кливлендской полиции, ограничив свой запрос обстоятельствами, связанными с браком Инока Дреббера. Ответ оказался исчерпывающим. Мне сообщили, что Дреббер уже обращался к представителям закона с просьбой защитить его от давнего соперника по любовной части, которого зовут Джефферсон Хоуп и который в настоящее время находится в Европе. После этого я понял, что ключ к тайне у меня в руках и теперь остается лишь поймать убийцу.

Во мне уже созрела убежденность в том, что преступник, вошедший с Дреббером в пустой дом, был не кем иным, как кучером наемного экипажа. Следы на дороге свидетельствовали, что лошадь бродила туда-сюда, а этого не случилось бы, если бы кто-нибудь за ней присматривал. Где же в таком случае был возница, если не в доме? Вдобавок, трудно предположить, что человек, будучи в здравом уме, станет совершать преступление под самым носом у третьего лица, которое наверняка его выдаст. Наконец, представим себе, что кому-то надо не потерять свою жертву в лабиринте лондонских улиц – разве есть для этого способ лучше, чем наняться в кебмены? Все эти соображения привели меня к неопровержимому выводу, что Джефферсона Хоупа нужно искать среди столичных извозчиков.